Алексей Свиридов - Разорванное небо

Невооруженному глазу показалось бы, что обе ракеты с «лайтнинга» попали в цель, но Ник слишком хорошо знал, что такое вряд ли возможно, и не отрывал взгляда от того места, где сошлись белые следы самолета и ракет.

– Черт! Он целый!!! – воскликнул Ник через секунду, увидев, что сербский истребитель продолжает свой полет как ни в чем не бывало… Или нет? Теперь инверсионный след его потерял снежную белизну, став серо-желтоватым. Однако, похоже, его пилот все же сохранял контроль над подбитой машиной. Вот он лег на крыло и направился с сторону головного В-52, с каждой секундой увеличиваясь в размерах…

Майор Ник Риверс знал, что он должен отдать какие-то команды, попробовать что-то сделать, в конце концов, он мог бросить самолет и экипаж на произвол судьбы, спасая на парашюте свою собственную жизнь. Но вместо этого он, словно загипнотизированный, смотрел, как трехкрылый самолет, вырастая на глазах, несется к его В-52, неся смерть и себе, и врагу. В последнюю секунду майор спокойно подумал, что с той самой зимы семьдесят второго года он знал, что это произойдет. Только ждать пришлось очень долго.

Пилот пристроившегося в хвост Деду F-22 отпустил гашетку 20-миллиметровой пушки и с удовольствием понаблюдал, как воздушный поток выворачивает куски обшивки из вспоротых очередью килей и стабилизатора сербского самолета. Американец не спешил со следующими выстрелами – до земли еще далеко, так что времени на развлечение хватит. Только бы не прыгнул этот парень раньше времени…

«Лайтнинг» шел за снижающимся самолетом как привязанный, и его пилот, гордый своим мастерством, следил только за жертвой, да еще за высотой, но все-таки, когда Дед, используя остатки давления в гидроаккумуляторах, направил свой СУ точно на кабину В-52, американец успел среагировать и отвернуть. Но ему не повезло – обломки двух самолетов, врезавшихся друг в друга на скорости около тысячи километров в час, разлетелись в стороны со скоростью отнюдь не меньшей, и бесформенный кусок металла ударил по фонарю «лайтнинга», разбив его стекло, и уже после этого, вскользь пройдясь по шлему летчика, оборвал шланг кислородной маски. Резкое изменение давления словно взорвало легкие американца. Спасительное свойство человеческого организма – в моменты нестерпимой боли лишать связи сознание и тело – на этот раз оказалось гибельным: неуправляемый F-22 завалился на крыло и, беспорядочно кувыркаясь, устремился к земле.

Корсар, только что открутивший хитроумную фигуру высшего пилотажа, названия для которой еще никто не придумал, посмотрел наверх – оба его врага должны сейчас оказаться сверху, но вместо этого он увидел последние секунды полета Деда и его таран. И снова, как когда-то давно в той маленькой гостинице в горах Болгарии, ему показалось, что мир вокруг перестал быть реальным, что окружающие его враги вовсе и не настоящие люди, а какие-то неведомые, враждебные человеку существа, которых надо уничтожать, используя любые средства, любые возможности. И по крайней мере одна возможность для этого сейчас есть!

Взгляд Корсара уже нашел преследующие его «лайтнинги» – он действительно обогнал их в маневре, хотя и не настолько, чтобы можно было запустить ракету. «Ну что ж, ребята, поиграем в ваши игры… Мы уже достаточно далеко от базы и достаточно близко к фронту!»

Бортовой комплекс самолета Казака, лишившийся данных от РЛС, здорово «поглупел», и в продолжающейся дуэли с F-22 вся надежда была на головки самонаведения оставшихся ракет – возьмут цель или не возьмут? Что происходит в боевых порядках бомбардировщиков, Казак уже не видел, да и не смотрел, чувствуя лишь горечь от того, что не смог помешать им выполнить свою варварскую задачу. В отличие от Корсара он в результате своих маневров оказался почти над самой базой и видел густые дымы пожаров в селе и около полосы.

Впрочем, переживать было некогда – «лайтнинг» наседал, пытаясь зайти в хвост «сухому», наседал так умело, что Казак понял – летчик в кабине F-22 стоит двух таких, как он сам. Но пословица «Дома и стены помогают» оказалась справедливой в самом буквальном смысле слова – Казак, практически наизусть изучивший по полетам на тренажере рельеф окрестных гор, теперь вовсю пользовался своими знаниями, то и дело уходя от преследования. Американец же, не имея представления о том, куда приведет его вираж вокруг очередной вершины, осторожничал, держась выше.

Тем не менее он уже раз сумел зацепить СУ очередью из пушки, и хотя серьезных повреждений не было, Казак опустился еще ниже, увеличив риск вовремя не уйти от препятствия. Был один вариант полета, в котором с шансами пятьдесят на пятьдесят мог выиграть тот, кто хорошо знает эти горы, но Казак пока что не решался на него, надеясь, что обойдется чем-нибудь другим.

«Сухой» и «лайтнинг» кружились среди вершин и хребтов всего несколько минут, но у Казака уже начало мельтешить в глазах от мелькающих в какой-то сотне метров снизу земли, скал, деревьев. Он чувствовал, что скоро не выдержит и либо врежется в землю, либо уйдет вверх, где преимущество американца станет явным.

«Как сказал тогда Момчило: русские слишком любят жить?» – мелькнуло воспоминание – и помогло решиться.

– Вперед! – вслух скомандовал себе Казак и снизился чуть ли не до высоты сосен, покрывающих склоны. – Теперь по долине, «лайтнинг» сзади, хорошо, оба склона загибаются…

И сразу за плавным поворотом возникла крутая стена новой горы, той самой, в которой с другой стороны было вырублено скальное укрытие. Заранее знав об этом препятствии. Казак взял ручку на себя, поднимая самолет буквально на дыбы и почти задевая воздухозаборниками верхушки деревьев… Нет, не почти. Лишние доли секунды, на которые Казак передержал свой СУ-37 в горизонтальном полете, сыграли роковую роль. Острая кромка воздухозаборника как ножом срезала несколько вершин вековых елей, а могучий поток воздуха засосал их к двигателям. Тяга двигателей резко упала, и самолет затрясся, как в лихорадке.

Если бы подобное разрушение произошло в горизонтальном полете, с большой скоростью, то СУ-37 сохранил бы способность лететь. Но когда самолет круто поднимается вверх, каждый килограмм тяги на счету, и ее резкая потеря неминуемо ведет к катастрофе. Казак это знал и, поняв, что теперь выход у него остался только один, убрал ноги с педалей и потянулся рукой к красной скобе катапульты.

…Огромный купол парашюта с сильным рывком развернулся над головой Казака, и летчик завертел головой, пытаясь сообразить, куда его несет ветром. Но первое, что он увидел, было не на земле, а в воздухе – уходящий F-22, целый и невредимый! Казак внутренне сжался, ожидая, что американский истребитель вернется, чтобы расстрелять подбитого летчика, но пилот «лайтнинга» разворачиваться не стал, а продолжал удаляться, время от времени то кренясь, то выправляя крен. «Наверно тоже кустиков подстриг маленько, – подумал Казак. – Только ему, гаду, повезло больше».