Анна Литвинова - Дамы убивают кавалеров

– То есть ты, Паша, хочешь сказать, – спросила слегка пьяненькая Даша, – что мы живем как в зоне? По законам зоны?

– Конечно, – ответил я. – Конечно. Правда, зона у нас – улучшенной планировки. Со всеми удобствами.

– Да ты, Пашуня, – усмехнулась моя Катя, – не просто частный сыщик. Ты у нас сыщик-философ. Сыщик-политолог.

– С кем поведешься… – Я сделал полупоклон в ее сторону.

Пробка впереди выглядела безнадежно.

– Встань здесь, – буркнул Услан водителю.

Серебристо-красный «Мерседес-320» подрезал зазевавшуюся «шестерку» и воткнулся в вожделенное парковочное место. Водитель «шестеры» принялся было бибикать. Однако быстро углядел мерседесовский номерок: три четверки. И гудеть перестал.

Услан подождал, пока водитель выскочит из машины и откроет ему дверцу. Брезгливо ступил ботинками крокодиловой кожи на асфальт. Взгляд уперся в стухшую банановую кожуру и смятый пластиковый стаканчик. Услан поморщился.

– Убери, – тихо приказал он водителю.

Тот безропотно поднял мусор. Побежал, выкинул в урну.

Услан удовлетворенно кивнул и отправился на ежедневный осмотр своих владений.

…Оптово-розничный рынок подле метро «Косинская» гудел двадцать четыре часа в сутки. Рынок не засыпал ни на минуту. Уже с пяти утра было не протолкнуться. «Газели», грузовики, фуры. Кто-то разгружается, кто-то, наоборот, забивает машины ящиками с овощами и фруктами. Расхаживают тетки-торговки, гортанно кричат: «Чай, кофе-э, самса-а!» Между автомобилями и пешеходами лавируют грузчики со скрипучими телегами. Телеги переполнены, ящики в них опасно кренятся. Грузчики роняют по пути апельсины, лимоны, яблоки. Упавшие фрукты достаются алкашам… Алкаши, впрочем, подбирают не только пищу. У них тоже есть свой бизнес: таскать за бутыль-другую мешки и ящики.

Часы суток на Косинском рынке были строго поделены. Раннее утро безраздельно принадлежало оптовикам.

С юга привозили фрукты, из Подмосковья – овощи. Тяжелые фуры создавали беспросветные заторы. В те же часы на рынок являлись многочисленные закупщики из ресторанов, кафешек и магазинчиков. Они приезжали на пикапах или «Газелях». Долго и въедливо переругивались с продавцами, а потом с помощью алкашей перегружали на свой транспорт мелкооптовые партии даров природы.

Частные гаражи, построенные возле рынка, постепенно перекочевывали в руки торговцев. Теперь во многих боксах хранились не автомобили, а мешки – с картошкой и луком.

Разгрузка-погрузка обычно заканчивалась к полудню. К этому времени на рынок являлись пенсионерки и домохозяйки. Они увлеченно перелопачивали весь базар в поисках самой дешевой еды. Устраивали визгливые сцены в местном отделении санэпидстанции и подле контрольных весов. Особо сволочной народ строчил жалобы на обсчеты-обвесы. Некоторым из кляуз проверяющие давали ход, приходилось от них откупаться. И Услан потому дал торговцам негласное указание: пенсионерам не хамить, не обвешивать их и гниль им не подсовывать. А то себе дороже.

Торговцы отыгрывались на менее прихотливых покупателях. Эта публика посещала владения Услана вечерами – работяги, клерки, трудящиеся женщины. Уставшие после дневной службы, они покупали быстро, без особого разбора и делали рынку основной оборот. Продавцы любили рабочий люд – нещадно обвешивали его, обсчитывали, подсовывали под сурдинку лежалый или порченый товар…

В восемь вечера рынок закрывался. Но вдоль забора еще долго стояли особо упорные торговцы, уговаривая покупателей взять товар с бешеной скидкой. С закатом солнца к рынку выползали несуны – так на Косинском называли продавцов «травки».

А ближе к ночи сюда съезжались дачники. Привозили выращенные на шести горбатых своих сотках лук, чесночок, редиску и сдавали их оптом. Выручали они за свой товар немного, и, хвала Аллаху, дело удалось наладить так, чтобы эта мелочь не толклась здесь со своими редисками, не создавала суету и ненужную конкуренцию. Дачники хорошо знали: или сдавай товар оптом за бесценок, или лихие ребята опрокинут твои ящички, рассыплют по асфальту клубнику-помидоры. А хулиганов потом ищи-свищи…

Услан иногда размышлял: «Супермаркетов в Москве – немерено. И продмагов. И всяких «экономных» магазинов – «Копейки» там, «Копилки»… Только народ все равно ко мне приходит. И будет приходить. Потому что везде картошка – по девять рублей за кило. А у меня – по пять, а мелкая – по четыре. Конечно, за те деньги и гнилушек подложат, и обвесят… А все равно получается народу выгодней, чем в магазине.

Или возьмем английский чай под названием «Липтон». У меня на рынке один одноразовый пакетик стоит девяносто пять копеек. А у Арсенчика в «Беременной парашютистке» тот же пакет, с моего же рынка, разбавленный практически бесплатным кипятком, стоит пятьдесят рублей. Прибыль – более пяти тысяч процентов! Или это рентабельность называется? В общем, как ни называй, – денег получается до х…я.

Но, главное, – думал Услан, – оборот. Чем ждать, пока у тебя купят стакан чая за полтинник, лучше тысячу пакетов за это же время продать по девяносто пять копеек. Вот она, выгода! Оборот!»

Услан целый год проучился в Плехановской академии. За то время успел узнать разные экономические теории и термины. Его любимым словом стала выгода во всех приложениях: ожидаемая выгода, упущенная выгода, возможная выгода…

Держать рынок было безусловной выгодой.

…Начало июля здесь было, пожалуй, самым горячим месяцем. Уже созрели кабачки, баклажаны, огурцы, помидоры, молодой чеснок. Из Краснодарского края гнали бесконечные фуры с клубникой и черешней. Узбекистан поставлял абрикосы, персики и лысые персики, называемые нектаринами. Укропа, петрушки, кинзы, зеленого лука, салата привозят столько, что их продавцы готовы передраться за торговое место. И народу все прибывает, прибывает… Кому-то приходится даже отказывать, кого-то – привечать. К примеру, сегодня Услан послал фермеров из Хохляндии – и так весь рынок уже завалили клубникой. Только цену сбивают. А резвых девах с желтой черешней (из какой-то Архипо-Осиповки) – принял. И черешня дешевая, и девки ладные…

Наряду с овощно-фруктовыми да оптово-розничными продажами Услан развивал на рынке сопутствующий бизнес. Поставил забегаловку, потом еще одну чайхану, открыл новый зал игровых автоматов. Выбил в СЭС разрешение для земляков из числа «черных хозар» – те пожелали печь и продавать народу лаваш. Явилась колония узбеков – сорок семь душ, не считая малых детей. Им Услан разрешил просить на рынке и близ него милостыню – за двести баксов в день на круг. А таджиков на тот же самый промысел не пустил – у тех с младенцами негусто, а ходячим детям, пусть даже худым и грязным, хрен кто подаст.