Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти

«Я была несправедлива к нему, – покаянно думала Наташа. – Почему я всегда считала, что отец – черствый и равнодушный?..»

Похоже, что и Рита с Денисом мучились похожими мыслями: сестричка покраснела, брат – опустил глаза… Одна мачеха осталась бесстрастной – сидит, словно снежная королева.

– «Но к делу. – Завещание наконец подошло к своей кульминации. – Я завещаю Виктории Кузьменко, самой преданной, исполнительной и аккуратной домработнице, сто тысяч долларов. Я знаю, Вика, что у тебя нет жилья – и теперь ты сможешь его купить. На однокомнатную – и неплохую! – квартиру тебе хватит. Деньги лежат в банковской ячейке, ключ прилагается».

Вика охнула.

– «Я завещаю Майе Конышевой, жене моего сына Дениса, находящиеся в моем банковском сейфе драгоценности на общую сумму порядка двухсот тысяч долларов. Ты красива, Майечка, но бриллианты, как ты знаешь сама, делают красивых просто неотразимыми».

– Вау! – просияла Майечка.

– «Я завещаю моим детям оставаться такими же замечательными людьми, какие они и есть сейчас. А все мое состояние, оцененное приблизительно в девять миллионов двести тысяч долларов, я завещаю своей жене: Тамаре Кирилловне Конышевой».

Нотариус снял очки и окинул присутствующих торжествующим взглядом.

– А дальше-то что? – нетерпеливо спросила Рита.

Похоже, о чем-то задумалась и последнюю фразу пропустила.

Денис смертельно побледнел. Наташа, наоборот, почувствовала, как ее щеки предательски вспыхнули. А мачеха наконец сбросила свою «равнодушную шкурку» и широко, торжествующе улыбнулась.

– Так что там дальше? – Рита по-прежнему не понимала.

– Бедная девочка не расслышала? – с фальшивым участием спросила мачеха. И с нескрываемым злорадством процитировала по памяти: « Все мое состояние, оцененное в девять миллионов двести тысяч долларов, я завещаю своей жене: Тамаре Кирилловне Конышевой».

А нотариус уложил свои очечки в кожаный футляр и подвел итог:

– Завещание прочитано полностью и вступило в свою законную силу.

Оглашение завещания затянулось. Валерий Петрович давно вышел из-за стола, пересел в удобное кресло, поместил на подлокотник хрустальную пепельницу. Курил, поглядывал в окно на скучный пейзаж с традиционной для Подмосковья альпийской горкой и размышлял: о том, как непохожи сестры и брат Конышевы. Об их отношениях с мачехой. О Конышеве-старшем, так бесславно и нелепо погибшем… Думал и о заме Бориса Андреевича господине Инкове и все больше укреплялся в мысли, что в биографии этого человека нужно покопаться поглубже – как и во всей деятельности фирмы «Древэкспорт»… А еще, не совсем к месту, но что поделаешь, Валерий Петрович вспоминал о мусахе. Пропадает мусаха – почти полная кастрюля осталась скучать в холодильнике. Не успела Танюшка к нему приехать, а теперь его и самого дома нет.

Полковник взглянул на часы и поморщился: совсем поздно, почти одиннадцать вечера. Теляево, спору нет, – местечко симпатичное, только общественного транспорта элитный коттеджный поселок не предусматривает, а машины Валерия Петровича нет. И как, интересно, ему теперь добираться домой, в Москву? Топать на электричку у него нет сил, такси здесь вряд ли водятся, а девушки, Наталья и Рита, – без машин. Так что только на Дениса остается надеяться – один он с автомобилем. Или они с женой останутся ночевать здесь, в особняке?

Правда, Тамара Конышева, так и лучившаяся гостеприимством, настоятельно предлагала Ходасевичу тоже остаться в Теляеве. Обещала выделить «самую уютную комнату» и заверила, что спится здесь, как нигде: «тишина и воздух слаще, чем конфета „Мишка на Севере”».

– А завтра, если хотите, мы с вами обо всем подробно поговорим. Сегодня, сами видите, не до того: похороны, поминки, нотариус…

Валерий Петрович тоже хотел пообщаться со второй женой Бориса Конышева, однако ночевать в особняке ему совершенно не улыбалось. Годы уже не те: не чужая роскошная кровать нужна, а собственная стариковская постель, где каждая выступающая пружинка – мила и приятна…

…А в кабинете до сих пор все тихо. Сколько же можно?! Валерий Петрович опять взглянул на часы – и вдруг наверху что-то стукнуло, донеслись встревоженные голоса, а потом – пронзительный женский вопль:

– А-ааааа!

Крик был столь отчаянным, что Валерий Петрович даже не стал раздумывать – надо ли вмешиваться в чужое семейное дело. Подхватился, вскочил и отправился по лестнице наверх. Дополз, распахнул дверь кабинета… и в недоумении застыл на пороге.

Странная ему открылась картина. Ближе всего, почти у двери, стояла Вика. Девушка выглядела не похожей на себя: совсем недавно, за ужином, это была типичная домработница – строгая, услужливая и сосредоточенная. А сейчас – вдруг явились шальные, беззаботные глаза, широкая, бессмысленная улыбка… Вика равнодушно взглянула на полковника и снова ушла в свои мысли – несомненно, самые радужные. «У нее – ожидания оправдались», – мимолетно подумал Ходасевич.

Нотариус Иннокентий Ильич тоже едва посмотрел на Ходасевича: он был занят. Сидел за столом и, высунув от усердия кончик языка, старательно запихивал в конверт отпечатанные на принтере листы бумаги, украшенные гербовой печатью, – судя по всему, завещание.

Этих двоих Валерий Петрович окинул мимолетным взглядом и тут же выбросил из головы: они проблемы не представляли. Зато с Конышевыми – причем со всеми – явно происходило неладное.

Рита Конышева-Хейвуд лежала на полу – свернулась в жалкий клубок, уткнулась носом в ковер и отчаянно рыдала. Рядом, присев на корточки, находилась ее сестра Наталья. Девушка растерянно гладила Риту по руке и повторяла: «Ритусик, ну, успокойся. Успокойся, пожалуйста, я прошу тебя!»

А Денис Конышев угрожающе стоял над креслом, в котором, изящно заложив ногу за ногу, раскинулась мачеха. Тамара Конышева выглядела умиротворенной и беззаботной. А лицо Дениса, отчаянно бледное, но с лихорадочными пятнами на щеках, Валерию Петровичу совсем не понравилось.

– Я тебя уничтожу! – кричал Денис.

Тамара Конышева, к которой и обращались эти слова, в ответ лишь улыбалась.

И даже Ходасевич, лицо незаинтересованное, еле сдержался, чтобы не поморщиться: счастливая улыбка смотрелась в напряженной атмосфере кабинета совершенно неуместно. Денис, несомненно, был одного мнения с полковником.

– Ликуешь?! – все больше распалялся он. – Уверена, что победила?! Нет, милочка, ошибаешься!!!

Тамара рассмеялась ему в лицо:

– Да что ты мне сделаешь?

Денис опешил, его руки автоматически сжались в кулаки. Выручила Майечка – встала между мужем и его мачехой, твердо сказала:

– Денис, не смей! Не смей, понял?