Эрл Гарднер - Дело лошади танцовщицы с веерами

— Только завтра. Она работает в ночном заведении в Паломино. Это небольшой городок в графстве Уокер-Бэйсин, недалеко от Бейкерсфилда. Сегодня ночью она выступает, и у нее не будет времени, чтобы добраться сюда и вернуться обратно, но она могла бы приехать завтра утром, если вы назначите ей встречу.

— В какое время? — спросил Мейсон.

— В любое время после… Ну, скажем, после десяти. В любое время между десятью и двумя.

— Может быть, в десять тридцать? — предложил Мейсон.

— Она будет здесь, — пообещал Шелдон. — Мистер Мейсон, я не могу передать, как я благодарен вам. Если вам сейчас нужны деньги, я…

— Нет, — сказал Мейсон, — только после того, как я поговорю с мисс Фентон. Как вам удалось достать мой адрес?

— Я шел вслед за Каллендером. Я шел за ним с того самого момента, как он обнаружил этот адрес в газете. Мой номер в отеле «Ричмелл» по коридору прямо напротив его. У меня номер 510, а у него 511.

Мейсон взглянул на него нахмурившись.

— Я узнаю о вашем деле больше, после того как переговорю с Лоис Фентон. Пожалуйста, проследите, чтобы она не опоздала. Точно в десять тридцать.

Когда Шелдон вышел, Мейсон обратился к Делле Стрит:

— Эта лошадь, и все эти претенденты на нее, и пулевая рана, и танцовщица с верами. Не хочешь проехаться, Делла?

— Куда?

— В Паломино.

— С удовольствием.

— Тогда поехали, — сказал Мейсон.

Первоначально Паломино представлял собой захудалый западный городишко на перекрестке дорог. Затем, буквально на глазах, когда здесь стали разворачиваться широкие строительные работы на огромной дамбе, городишко разросся в настоящий город. Старые здания, ветхие и облупившиеся, отступили на задний план, уступив место спешно возведенным деловым кварталам, состоящим из павильонов, крытых площадок; старые грузовики-рефрижераторы превратились в склады; время от времени вдоль улицы припарковывались трейлеры с фирменными знаками на бортах.

Компания «Грэнд Миллинери» делала бизнес на контейнерных перевозках. Компания «Элит. Готовое платье» расположилась в переоборудованном грузовике, а отель «Рити» состоял из аккуратного фасада, за которым располагалось четыре или пять крытых павильонов, поставленных рядами, как армейские бараки.

Вытянутое облупившееся здание, известное как «Мейерс-Холл» в те дни, когда еще в городках на дальних переездах время от времени устраивались танцульки, теперь вмещало в себя шумный ночной клуб под названием «Трилистник».

Электричество превратилось со временем в самое дешевое из имеющихся удобств, и фонари ярко освещали странное скопление людского жилья. На переоборудованных товарных вагонах светились красные неоновые вывески, а на стенах «Трилистника» художник изобразил трехлистное растение цвета яркой зелени, казавшейся еще ярче в свете зеленых огней. Эти огни придавали всему месту вид таинственный и причудливый. В двери ночного клуба входили и выходили мужчины и женщины, напоминавшие жуткие очертания каких-то оживших призраков.

В самом клубе все было заполнено столиками, и только в углу этого помещения, похожего на амбар, оставался квадрат свободного места, где «оркестр» из пяти человек изображал музыку; ее грохот полностью возмещал отсутствие какой-либо мелодии.

Перри Мейсон и Делла Стрит, которые благодаря своей нездешней наружности смогли добыть столик недалеко от оркестра, обменивались отрывочными фразами в перерывах между номерами программы и ревом музыки.

— Такое впечатление, что здесь вот-вот рванет динамит, — заметила Делла Стрит, прихлебывая кофе, — все готово, и только… выжидают момент.

— Здесь все может случиться, — сказал Мейсон.

К их столику, усмехаясь, приблизился широкоплечий мужчина с огромными ручищами, в неказистом костюме, весьма широком в талии, но плотно облегающем его мощные плечи.

— Извините, мистер, — обратился он к Перри Мейсону, — у нас здесь слегка не хватает партнерш для танцев. Я к вам послан вон от того столика. Мы подумали, что молодая дама не откажется потанцевать.

Делла Стрит одарила его улыбкой.

— Извините, — сказала она, — но сегодня я не танцую.

— Ну, в чем дело, так не годится! А может, мы сумеем переубедить вас?

Улыбка Деллы была дружелюбной, но голос твердым:

— Ничего не выйдет. Извините.

— И вы меня извините.

Мужчина еще с минуту неловко потоптался около них, затем отошел к столику, где сидело еще трое мужчин. Его лицо сделалось красным, когда они приветствовали его хриплым смехом.

— Хорошо бы, она вышла наконец, — произнесла Делла Стрит, — и мы могли бы уйти отсюда. Вы послали ей записку, шеф?

— Послал, с конферансье. И еще пять долларов, которые прилепил, как почтовую марку. Думаю, что это гарантирует ее приход.

Свет притушили, и конферансье объявил гвоздь программы, миниатюрную Шери Чи-Чи, чудесную, несравненную, легконогую танцовщицу.

Загремел оркестр. Стало почти совсем темно, и вдруг возникло изображение лунного неба в темно-зеленых тонах. Послышался шорох босых ног. В зале, до отказа заполненном мужчинами, послышался явственный вздох, и, порхая, на середину площадки выскользнула девушка с веерами из перьев, которые казались пронзительно белыми в темно-зеленом свете прожекторов. На какой-то момент Шери Чи-Чи остановилась, балансируя веерами, скрывавшими почти всю ее фигуру, и начала. Ее маленькое белое тело переливалось в вихре танцевальных па. В свете прожектора показались высокие острые груди, тонкая талия, гладкие бедра.

Когда публика привыкла к полумраку, создалось ощущение, что свет прожектора стал ярче. Темп музыки становился все быстрее и быстрее. Вдруг девушка обернулась к публике. Веера на момент распахнулись, затем плотно прижались к телу, и все увидели улыбающееся лицо, белозубый рот; колеблющиеся перья вееров отразились в свете прожекторов в тот момент, когда она соскочила с танцевальной площадки и, внезапно повернувшись, исчезла в проходе.

Тонкие стены, казалось, вот-вот покачнутся и рухнут от шквала аплодисментов. Тут же вспыхнул свет, как бы означая, что выступления на бис не будет.

Делла Стрит взглянула на Мейсона.

— В этом танце что-то есть, — сказала она.

— Чертовски хорошенькая девчонка, — заметил Мейсон. — Совершенно очевидно, что в ней нет ни капли мексиканской крови, кожа очень белая, рыжие волосы… Я думаю, что глаза у нее голубые.

— Да, я обратила внимание, как вы изучали ее лицо.

Мейсон усмехнулся.

Публика продолжала кричать «бис», но конферансье объявил, что сейчас выйдут две одаренные исполнительницы танца «хула», прибывшие прямо с острова Оаху. Зазвучала мелодия укулеле, и огни снова потухли. Смуглые девушки, весьма в теле, в травяных юбочках, быстро выбежали на освещенную прожекторами площадку, чтобы начать демонстрировать свои способности, привлекательные для любой мужской аудитории в любом конце света. После окончания второго танца «хула» обе гавайки настолько завладели вниманием публики, что никто не обратил внимания на Шери Чи-Чи, одетую теперь в костюм из клетчатой ткани, выглядевшей почти как твид, когда она плавно подплыла к столику Мейсона.