Эрл Гарднер - Прокурор жарит гуся

Дуг Селби, стоя у окна кабинета, смотрел вниз, на улицу, жизнь которой практически замерла от жары. Хотя уже был ноябрь, но над Мэдисон-Сити висел удручающий сухой зной, который обычно приносит в Южную Калифорнию на своих крыльях ветер пустыни.

Зимние дожди беззастенчиво запаздывали. Сожженные поля приобрели темно-коричневый цвет, склоны холмов растрескались под солнечными лучами. Безжалостное светило на безоблачном, голубом небосводе выжигало последние капли влаги из уже пересохших растений.

В те дни, когда дует восточный ветер, стрелки приборов, регистрирующих влажность, покоятся на нуле. Микроскопические пылинки носятся в воздухе, они настолько малы, что проникают повсюду — их можно ощутить даже на зубах. Покупатели несут бумажные пакеты с повышенной осторожностью. Бумага от жары теряет прочность, при малейшем напряжении пакет неожиданно, словно от взрыва, лопается, и покупки рассыпаются по тротуару. Ветер из пустыни дул непрестанно уже несколько недель, и нервы у всех были напряжены до предела.

Ведущая в коридор дверь скрипнула, и в комнату вошел шериф Рекс Брэндон, рослый, обветренный и обожженный солнцем человек. Жизнь его сложилась так, что больше пятидесяти лет своей жизни он провел в седле под открытым небом.

— Хэлло, Дуг. Высматриваешь что-нибудь?

— Нет, просто созерцаю улицу. Знаешь, я испытываю гордость, думая о том, как встречают несчастье обитатели нашего края. Совсем не так, как жители больших городов. Им грозит потеря всего, что накоплено, но ни один не показывает виду. Лишь можно заметить, как время от времени они бросают взгляд на небо. В больших городах, когда случается крах на бирже, растет волна самоубийств. Ничего подобного не происходит в деревне.

— Эти люди живут в гармонии с природой, они находят радость в тяжелом труде. Даже если отнять у них всю собственность, останется очень много, чего горожанин не сможет купить ни за какие деньги.

— Здоровье?

— Не только, — ответил шериф. — Прежде всего это ощущение того, что ты являешься неотъемлемой частью природы. Понимаешь, сынок, что я хочу сказать?

Селби кивнул в ответ.

Брэндон подошел к нему и встал рядом у окна. Он вытащил из кармана матерчатый кисет и высыпал табак на листок коричневой папиросной бумаги. Бумага настолько пересохла, что шорох сыплющихся на нее крошек табака оказался неожиданно громким.

Селби подошел к письменному столу, извлек из верхнего левого ящика трубку и набил ее табаком. Спичка буквально взорвалась, когда он чиркнул ею о поверхность стола.

— Жарко, — заметил шериф. Селби лишь согласно кивнул.

В сухом воздухе люди не чувствуют, как потеют. Влага мгновенно испаряется, тело становится сухим и горячим, словно опаленное лихорадкой.

— Что новенького? — спросил Селби.

— Мы нашли машину, которая скрылась с места происшествия прошлой ночью. Ту, которая разбила автомобиль миссис Хантер, убив ее ребенка.

— Хорошая работа, Рекс. Мы проведем славный показательный процесс.

— Боюсь, это окажется не так просто, — заметил шериф.

— Почему?

— Владельцы машины заявляют, что она была угнана, и, вероятно, они правы.

— Кто эти люди?

— Мистер и миссис Терри Б. Лосстен из Нового Орлеана. Остановились в «Меблированных комнатах Гарвера».

— Где была машина?

— Они оставили ее на Пальм-авеню, рядом с Сентрал-стрит. Там нет ограничений для парковки.

— Как произошел угон?

— Замок зажигания был вскрыт, провода закорочены.

— Столкновение произошло, насколько я помню, около полуночи?

— В одиннадцать сорок, — ответил шериф. — На горной дороге, которая ведет к шоссе на Сан-Франциско. Знаешь, Дуг, нам надо что-то делать с этой дорогой. На некоторых картах она показана как кратчайший путь, соединяющий скоростные магистрали Сан-Франциско — Лос-Анджелес и Лос-Анджелес — Финикс. На картах указано, что она без твердого покрытия, однако водители, незнакомые с нашими местами, не могут оценить, насколько круты и высоки наши горы. Когда смотришь на карту, видно только одно: проехав двадцать пять миль по грунтовой дороге, вы сокращаете общий путь на тридцать пять — сорок миль.

— Миссис Хантер ехала из Сан-Франциско?

— Нет, в Сан-Франциско. Вторая машина шла под гору, и водитель давил на тормоза, вместо того чтобы притормаживать двигателем. Миссис Хантер, пытаясь уйти от удара, свернула слишком круто, встречный автомобиль просто смел ее с дороги. Ребенок погиб, а она получила сильные ушибы. Женщина, находившаяся в машине, тоже пострадала, но не сильно. Перкинс проводит слушание по делу сегодня в семь вечера. Миссис Хантер не сумела запомнить номер, но женщина, которая ехала с ней, обратила на него внимание. Она говорит, что знак оранжевого цвета, а в центре нарисована странного вида птица. Это номер Луизианы, на нем изображен пеликан. Мы поставили в известность дорожную полицию в обоих направлениях, но, как оказалось, зря. Машина обнаружена на стоянке в городе всего в нескольких кварталах от здания суда.

— Но ты, кажется, сказал, что автомобиль украден?

— Да, был. Но теперь вернулся на то же самое место.

— Сильно поврежден?

— Очень мало. Лишь крылья… Миссис Хантер страшно не везет. Муж, сталеплавильщик, умер за два месяца до рождения ребенка. Сейчас она пытается получить компенсацию, доказать, что он умер в результате старой травмы, которую получил на производстве.

— Что можно сказать о Лосстенах? — спросил Селби. — Как они докажут, что не вели машину?

Брэндон последний раз затянулся сигаретой, выпустил струйку дыма, бросил окурок в пепельницу и пожаловался:

— Табак так пересох, что горит, как порох, никакого удовольствия от курева. Лосстены утверждают, что улеглись спать около девяти. Гарвер, владелец меблирашек, подтверждает, что они вернулись рано. Конечно, они могли после этого опять уйти, но я, откровенно говоря, не вижу причин для этого. Миссис Лосстен — сестра Эзры Гролли. Его хватил легкий удар с месяц назад, и миссис Лосстен с мужем приехали из Нового Орлеана навестить его. Вчера вечером у него был новый удар. Сейчас я поеду туда.

— К Гролли?

— Да.

— Зачем?

— Его дела плохи, — сказал Брэндон. — Думаю, он вот-вот сведет последние счеты с жизнью. Сиделка говорит, что Гролли все время пытался что-то сказать. В конце концов ему удалось прошептать слово «ключ». Когда сиделка спросила, не хочет ли он, чтобы его дом закрыли на ключ, лицо Гролли просветлело. Больной смог еще прошептать «шериф», и на вопрос сиделки, хочет ли он, чтобы шериф закрыл его дом, Гролли бесспорно дал понять, что его желание именно таково.

Селби фыркнул: