Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

Через некоторое время мы все идем в буфет.

Мы пьем вино, заедаем яблоками и конфетами.

Потом Лена поднимается из-за столика.

– Ой, как я устала, – говорит она.

– Проводи даму, Гогочка, – ласково приказывает Галя.

– А ты не боишься тут оставаться? – с ехидцей осведомляется тот.

– Нет, Гогочка, – тем же тоном отвечает Галя.

– Я пошла. Виталька, не приходи поздно.

Девушки мило прощаются. Ленкин кавалер плетется вслед за ней.

– У тебя мировая сестричка, – замечает Галя. – И вы здорово похожи.

– Да, говорят, – киваю я.

Мы снова идем в зал, где гремит оркестр. Несколько раз в толпе мелькает парень, который недавно хотел увести Галю. Он словно следит за нами. Надо его запомнить на всякий случай. Про себя я отмечаю еще одно странное обстоятельство: Галя, кажется, испугалась этого парня вполне искренне. А вот в ее испуге там, во время драки, я не уверен. Значит, кого-то она боится все-таки по-настоящему?

Мы танцуем еще долго. И долго кипит вокруг нас веселье и смех. Моряки умеют отдыхать. Галя возбуждена и бросает на меня красноречивые взгляды. Но я почему-то не очень верю в свой успех. Она оказалась куда хитрее и скрытнее, чем я полагал. И у меня такое ощущение, что я ей зачем-то нужен.

– Тебе здесь нравится? – спрашивает Галя.

– Очень, – говорю я. – Хотя… не все.

– А что не нравится?

– Например, тот парень, который хотел с тобой посекретничать.

Галя улыбается.

– Уже ревнуешь?

– Немного.

– Не надо. Это, милый, не тот случай. Это… Ай, не говори мне о Сенечке. Не хочу его даже видеть.

– Зато Сенечке, кажется, хочется.

– Расхочется…

Галино лицо становится неожиданно злым и озабоченным. Такой я ее еще не видел. Впрочем, она тут же спохватывается и снова улыбается.

– Не болит? – ласково опрашивает она и проводит рукой по моей щеке.

Да, ей легко вскружить голову любому парню, и если она его потом бросит, он будет так же смотреть на соперника, как этот Сенечка на меня. А может быть, тут дело серьезнее?

Поздно вечером мы уходим из интерклуба. Галя выводит меня через какую-то незаметную дверь во двор.

– Это еще зачем? – удивляюсь я.

– Тебе что, нужны лишние встречи? – насмешливо спрашивает она. – Или ты думаешь, тебе будут платить за каждый синяк?

Мы долго идем по пустынным полутемным улицам. Галя живет далеко, по пути к Большому Фонтану, в маленьком деревянном домишке. Около калитки мы прощаемся.

Я пытаюсь Галю обнять, но она неожиданно вывертывается и строго говорит:

– Не трогай. Потом. Сейчас у меня большое горе. Я потеряла любимого человека.

– Он тебя бросил? – с негодованием спрашиваю я.

– Нет. Его… убили. Или такого не может быть, думаешь? Так вот, может. – и тихо, даже как-то задумчиво добавляет. – И меня… могут.

Она вдруг хватает меня за руку, прижимается ко мне и лихорадочно шепчет:

– Ты меня не оставишь?.. Ну неделю хотя бы не оставишь?.. Ну поклянись!..

В гостиницу я возвращаюсь совсем поздно.

По дороге я еще захожу в управление и связываюсь с Москвой.

Наш дежурный мне сообщает:

– Получена шифровка из Пунежа. Откаленко нашелся. Жив. А его объект уехал к вам в Одессу. Так что учтите.

– Что случилось с Откаленко?!

– Наделал глупости. Поспешил. Погорячился. Завтра получите подробное сообщение. Пока все.

Утром Лена говорит:

– Ко мне сейчас зайдет Гога. Побудь в кабинете, ладно?

Я улыбаюсь.

– Ты, кажется, боишься своего страстного поклонника?

Лена в ответ презрительно пожимает плечами.

– Я, к твоему сведению, умею не только танцевать. Пусть попробует…

– Он попробует, будь уверена. Это тот еще мальчик.

– Тем хуже для него.

– И для нас. Если ты его сильно обидишь.

– Постараюсь его вообще не обидеть. И ты мне нужен вовсе не для того, чтобы вступаться за меня.

– А для чего же?

– Понимаешь, – задумчиво говорит Лена, глядя в окно. – Вчера, когда мы шли из интерклуба, он сказал одну странную фразу: «Пусть твой братик держится подальше от этой девки, а то ему могут ой как нехорошо сделать». Я к нему пристала, чтобы он сказал точнее, а он ни за что. «Скажу, – говорит, – только ему самому. Не женское это дело». Страшную важность, понимаешь, на себя напустил.

– И конечно, лез целоваться? – чуть-чуть даже ревниво спрашиваю я.

– А ты сам не лез к Гале? – смеется Лена.

– Попробовал, – признаюсь я. – И вот что из этого получилось…

Я рассказываю о своем странном разговоре с Галей у калитки ее домика.

– Она явно кого-то боится, – в заключение говорю я. – И скорей всего тех, кто убил ее возлюбленного. Видимо, этого самого Клячко. И тут замешан Зурих. Так что твой Гога может нас вывести на чей-то след или хоть дать какой-то намек на него. И за то спасибо.

Лена качает головой.

– Вряд ли. Он действительно малявка и питается слухами. Но поговорить тебе с ним все-таки надо.

– Да, конечно, – соглашаюсь я.

В это время звонит телефон. Я снимаю трубку и узнаю лукавый голос Стася:

– Братик? Привет! Как почивали?

– Отлично. Привет, Стась.

У нас с этим майором установились удивительно простые и дружеские отношения. Вот это, я понимаю, начальник.

– Надеюсь, вас пока никто не обидел в Одессе? – интересуется Стась. – Вернее, тебя. Насчет сестренки я в курсе.

– Меня попробовали. Но обидел, кажется, я. И серьезно. Наверное, даже попало в сводку.

– Да? – настораживается Стась. – Уж не трех ли джентльменов на Греческой?

– Возможно. Я еще плохо знаю вашу географию. Приду, доложу во всех подробностях.

– Машину прислать?

– Пока еще есть ноги. Буду у вас через час-полтора.

– Будь, – говорит Стась. – Жду.

Я вешаю трубку и ловлю на себе взгляд Лены.

– Из Москвы они ничего не имеют? – спрашивает она.

– Сами туда сегодня позвоним, – как можно спокойнее отвечаю я.

Я не могу сказать Лене то, что узнал вчера ночью от дежурного, уж лучше я буду пока волноваться один.

В этот момент раздается деликатный стук в дверь. Я удаляюсь. Пришел Гога. Некоторое время я слышу журчанье и мурлыканье его голоса в гостиной и веселое щебетание Лены. Никаких других звуков я не улавливаю, Гога, видимо, ведет себя вполне прилично. Потом Лена открывает дверь и громко говорит мне:

– Виталий, зайди к нам, пожалуйста. Гога тебе что-то хочет сказать.

Лениво потягиваясь, словно меня разбудили или оторвали от какого-то дела, я захожу в кабинет. Гога поднимается с кресла мне навстречу. Теперь я могу разглядеть его как следует при дневном свете.

Он худощав и высок, хотя и заметно ниже меня, у него тонкое смуглое лицо, резко очерченный рот, густые брови и черные, зачесанные назад длинные волосы чуть не до плеч, широкие бакенбарды наползают на загорелые щеки. Одет он, как и вчера, в узкие брюки и пеструю рубашку. Но сегодня наряд его дополняет синяя джинсовая курточка с металлическими пуговицами, изящно подчеркивающая тонкость его талии и ширину плеч. Ничего не скажешь, красивый парень. Но в черных выпуклых глазах Гоги я улавливаю какую-то суетливость и неуверенность, хотя движения его весьма развязны. Словом, рыбешка он действительно мелкая, и, наверное, мало кто с ним считается.