Патриция Вентворт - Дело закрыто. Опасная тропа

Генри растерялся. Она выглядела так забавно, рассуждая обо всем этом. Ее щеки вновь покрывал румянец, глаза светились, а маленькие русые кудряшки выбивались из-под замысловатой шляпки. Ему захотелось обнять и поцеловать ее, но вместо этого он рассмеялся.

– Не вижу причины для смеха! – Однако в душе она тоже рассмеялась от радости, потому что если двое начинают смеяться, то уж точно не поссорятся. Это ведь невозможно. А ей до чертиков надоело ругаться с Генри.

– Глупышка! – воскликнул Генри, мгновенно утратив былую чопорность.

Хилари кивнула и закусила верхнюю губу, так как не хотела, чтобы Генри увидел, что она тоже смеется. Еще не время.

– Ты говоришь это, поскольку сам так не можешь. Отвратительная черта, я тебе уже об этом говорила. И если ты когда-нибудь женишься, Генри, тебе придется измениться, иначе твоя жена либо сбежит от тебя, либо превратится в неудачницу из-за того, что ты в конце концов сломишь ее дух, взрастив в ней огромный комплекс неполноценности.

Во взгляде Генри появилось нечто тревожащее. Генри умел смеяться глазами, заставляя твое сердце биться чаще и напряженнее.

– Никогда этого не замечал, – ответил он.

– Что ж, рада открыть тебе истину, – парировала Хилари, с решимостью встретив его взгляд.

Генри промолчал. Он не хотел оказаться неправильно понятым. Он продолжал смотреть на нее, и, запаниковав, Хилари решила вернуться к разговору о миссис Мерсер.

– Разве не видишь, Генри: если взять под сомнение показания миссис Мерсер – а я им не верю, – тогда очевидно, что ей известно, кто это сделал. Она бы не стала лгать ради собственного удовольствия. Кроме того, это не доставило ей никакой радости. Она выглядела крайне, крайне несчастной. И она не стала бы так поступать, чтобы уничтожить Джеффа, так как сильно беспокоилась о нем и Мэрион. Поэтому если она лгала – а я уверена: так оно и есть, – то наверняка для того, чтобы обезопасить другого человека. Мы должны выяснить, кого именно. Мы просто обязаны.

Генри стал серьезным и нахмурился. Его гнев был направлен не на Хилари, а на Мерсеров, дело Эвертона и необходимость искать иголку в стоге сена. Только Хилари могла предложить ему игру под названием «Охота на убийцу», но, по его глубокому убеждению, убийца уже схвачен и сейчас расплачивался за то, что в порыве ярости застрелил своего дядю, исключившего его из завещания. Он всегда считал и продолжал утверждать, что Джеффри Грей легко отделался – ему сильно повезло, что его не вздернули.

Полк Генри находился в Египте, и после приятного отпуска в Тироле он вернулся обратно в Каир. Джеймс Эвертон был убит за пару дней до окончания его отпуска. В тот момент он старался убедить Хилари по-иному взглянуть на их помолвку. В конце концов, мнения разделились: Генри хотел, чтобы они обручились, а Хилари относилась к помолвке как к предрассудку. Известия о деле Эвертона приходили и в Египет. Хилари постоянно писала пылкие письма в защиту Джеффа, но Генри решил не вдаваться в подробности расследования. Он знал о приговоре, ему было жаль Мэрион Грей, и он считал дни до своего возвращения и женитьбы на Хилари. И вот теперь она сидела перед ним, не желая даже слушать о замужестве и собираясь предпринять дикую, бессмысленную попытку начать новое расследование по делу Эвертона. Он мрачно взглянул на Хилари и со свойственным ему упрямством категорично произнес:

– Лучше будет оставить все как есть. Дело закрыто.

Хилари снова всплеснула руками.

– Нет, не лучше. Совсем не лучше! Дело не будет закрыто до тех пор, пока не найдут настоящего убийцу и Джефф не выйдет на свободу. Чем больше я думаю об этом, тем тверже мое убеждение в том, что миссис Мерсер известно имя убийцы. Генри, у меня предчувствие!

При слове «предчувствие» Генри снова нахмурился.

– Какой толк в этих разговорах? Ты сама призналась, что в первый момент встречи с этой женщиной подумала о ее сумасшествии. Я не утверждаю, что она действительно безумна, но совершенно очевидно: это больной, склонный к истерии человек. Если она хорошо относилась к супругам Грей, ей тяжело осознавать свою вину – ведь это она дала показания против Джеффри. Из твоего рассказа для меня ясно только одно: она собиралась ворваться к Мэрион и устроить ей сцену.

– Нет, – возразила Хилари, – нет, это не так. Ее словно что-то грызет изнутри. Я в этом уверена. Почему она сказала: «Если бы она только встретилась со мной»?

– Почему истеричные люди говорят странные вещи?

– А почему она сказала нечто вроде: «У меня больше не было такой возможности, он об этом позаботился»? И несколько слов о том, что он, слава богу, не узнал меня, иначе ни за что не оставил бы нас наедине. Почему она так говорила?

Генри пожал плечами.

– Если у тебя сумасшедшая жена, ты будешь изо всех сил стараться, чтобы она не беспокоила людей. По-моему, это понятно. Думаю, у нее на самом деле душевное расстройство.

– Ни за что не вышла бы замуж за Мерсера, – сказала Хилари.

Генри расхохотался:

– Ничуть в этом не сомневаюсь!

Рискуя приобрести косоглазие, Хилари бросила на него взгляд, которому долго и упорно училась. Она скопировала его у известной кинозвезды и теперь хотела знать, какое впечатление он произведет на Генри. Но он, похоже, даже не заметил ее стараний. Ее бесенок решил отомстить, позволив себе еще одну остроумную тираду:

Он пропел это едва слышным шепотом прямо в ухо Хилари. Искра гнева грозила превратиться в пожар. Генри просто чудовище, настоящее чудовище. Мужчины в фильме падали к ногам главной героини. Нет никакого проку и дальше строить Генри глазки. Даже если он окажется последним оставшимся в Лондоне мужчиной, она ни за что не выйдет за него. Уж лучше быть замужем за Мерсером. Хотя нет, ничуть не лучше. По спине побежали мурашки, и она поспешно пояснила:

– Ты понимаешь, что я хотела сказать? Думаю, такой человек, как он, любого способен довести до сумасшедшего дома.

– Значит, ты согласна с тем, что она больна?

– Нет, несогласна. И чем больше Мерсер пытается меня в этом убедить, все время твердя о безумии своей жены, тем меньше я ему верю.

Генри поднялся.

– О чем ты?

– О Мерсере. Генри, его зовут Альфред. Разве это не ужасно?

– Хилари, он тебя преследовал?

Она кивнула:

– Да, дорогой, я же тебе сказала, и довольно долго. Думаю, он шел за мной от Солуэй-Лодж до Пинмэнс-лейн, где я села в автобус. Он говорил почти всю дорогу и постоянно твердил, что миссис Мерсер не в своем уме. Когда он произнес это в шестой раз, меня стало мучить любопытство, зачем он это делает.

Генри сел на ручку кресла позади нее. Мир за пределами комнаты перестал для них существовать.