Роберт Гулик - Монастырь с привидениями

Судья Ди спросил:

— Кстати, а не попадался ли вам Мо Модэ, когда вы искали госпожу Бао и свою сестру?

— Я его не видел! — сердито ответил Кан. — Этот негодяй постоянно пристает к госпоже Дин. Жаль, что мне приходится скрывать свой истинный облик, а иначе я задал бы ему хорошую взбучку! Хотя он выше и тяжелее меня, но работать руками я умею и уж сумел бы отколотить его! Я постараюсь, чтобы он впредь держался подальше от госпожи Дин. Она милая девушка, господин, и очень ловкая. На лошади она умеет скакать лучше, чем многие мужчины. Если бы она вышла за меня замуж, я мог бы брать ее с собой на охоту. Меня не интересуют эти изнеженные и капризные дамочки, которых родители постоянно подсовывают мне для женитьбы. Но госпожа Дин слишком независима. Сомневаюсь, что она примет мое предложение.

Судья Дин поднялся.

— Спросите ее об этом, — сказал он. — Вы увидите, что она очень откровенная девушка. А сейчас мне нужно идти. Мой помощник наверняка повсюду меня разыскивает.

Судья постарался дружелюбно кивнуть медведю, но тот только молча взглянул на него маленькими злобными глазками.

Расставшись с Каном, судья Ди тут же направился к двери напротив. Она была не заперта. Но, распахнув ее, он обнаружил, что в комнате никого нет.

На бамбуковом столике потрескивала почти догоревшая свеча. Кроме застеленной постели и двух стульев, никакой мебели в комнате не было. Не было и каких-либо ящиков или тюков, а на деревянной вешалке не висело никакого платья. Если бы не горящая свеча, то комната казалась бы совсем нежилой.

Судья выдвинул ящик стола — он был совершенно пуст. Тогда он опустился на колени и заглянул под кровать. Там тоже ничего не было, только юркнула мышка.

Он встал, отряхнул пыль с колен и вышел вон, направившись в комнату Дао Ганя. Было уже далеко за полночь. Судья предполагал, что его помощник, должно быть, изрядно утомился от общения с актерами.

Он застал Дао Ганя в его холодной пустой комнате, одиноко склонившегося над жаровней, где оставалось лишь два-три раскаленных уголька. Дао Гань не любил тратить больше, чем необходимо. Когда он увидел судью, его длинное мрачное лицо просияло. Поднявшись, он затараторил:

— Что случилось, ваша честь? Я искал вас повсюду, но...

— Приготовь мне чашку горячего чая! — приказал судья. — Нет ли у тебя случайно чего-нибудь поесть? — Он устало опустился на стул рядом с маленьким столиком.

Дао Гань порылся в дорожном ящике и нашел два сухих коржика. Он передал их судье и растерянно произнес:

— Извините, но у меня ничего другого...

Судья с удовольствием откусил кусочек.

— Очень вкусно! — заметил он. — И никакой вегетарианской ерунды! Я ощущаю характерный привкус свиного жира.

Покончив с коржиками и выпив три чашки чая, судья зевнул и заговорил:

— Единственное, чего бы мне сейчас хотелось, — это как следует выспаться. Но хотя некоторые вопросы разрешились, кое-что все же нужно еще выяснить, и немедленно. Включая покушение на убийство.

Он рассказал Дао Ганю, что с ним произошло, и кратко изложил содержание бесед с госпожой Дин и с мнимой госпожой Оуян.

— Как видишь, — заключил он, — дело о благочестивой барышне Белой Розе практически закончено. Завтра утром, до нашего отъезда, я переговорю с ней и с госпожой Бао. Остается выяснить, кто ударил меня по голове и почему.

Дао Гань пребывал в глубокой задумчивости, время от времени накручивая на указательный палец три длинных волоска, выросших из бородавки на левой щеке. Наконец он сказал:

— По словам госпожи Дин, Мо Модэ хорошо ориентируется в монастыре. А вдруг он просто бродячий даосский монах? Многие из них шляются по всей империи от одной даосской святыни к другой, занимаясь на стороне разными пакостями. Поскольку, в отличие от буддистов, они не бреют голову, то без труда могут выдавать себя за мирян. Мо Модэ мог посещать этот монастырь и раньше. Вероятно, он был причастен к смерти какой-то из трех девушек. А однорукая женщина, которую вы видели в окне, может быть очередной его жертвой. Вам не кажется вероятным, что он появился здесь в обличье актера, чтобы заставить замолчать эту однорукую девушку, либо шантажировать каких-то своих тайных сообщников?

— В твоих словах есть определенный смысл, Дао Гань, — задумчиво отвечал судья. — Это совпадает с той шаткой теорией, которую я сам пытался выстроить. Я помню, ты говорил, что во время ужина у монахов недоставало одного прибора. А это может означать, что актер Мо Модэ снова надел свое даосское облачение и смешался с ними. Обитатели монастыря большую часть времени видели его в маске или с загримированным лицом. Тогда становится ясно, почему нам никак его не отыскать и почему в его комнате абсолютно пусто, как я только что смог убедиться. А если это именно он подслушивал мою беседу с настоятелем, то вполне вероятно, что он решил от меня избавиться.

— Но убийство судьи — это тяжкое преступление! — возразил Дао Гань.

— Именно поэтому подозрение и падает в первую очередь на Мо Модэ. Не думаю, чтобы на такое решился кто-то из постоянно проживающих в монастыре. Всякому известно, что в случае убийства императорского чиновника все наши административные службы будут приведены в действие и в мгновение ока этот монастырь будет наводнен следователями, судебными чиновниками и особыми агентами, которые в полном смысле этого слова не оставят камня на камне, чтобы найти преступника. Но Мо — посторонний. Он исчезнет, совершив то, ради чего сюда прибыл, и его мало волнует, что потом будет с монастырем и его обитателями.

Дао Гань кивком выразил свое согласие с рассуждениями судьи. Помолчав некоторое время, он сказал:

— Но мы также должны учитывать и другой вариант, господин. Вы упоминали, что во время ужина расспрашивали о смерти предыдущего настоятеля. Теперь предположим, что кончина старика была не совсем естественной и что кто-то, причастный к этому преступлению, услышал ваши расспросы. Не будет ли логичным предположить, что он попытается любой ценой помешать вам начать расследование?

— Исключено! Известно, что при кончине старого настоятеля присутствовало около десятка свидетелей. Я прямо заявил настоятелю, что не верю в возможность...

Внезапно он смолк. Потом медленно продолжил:

— Да, ты совершенно прав! Ведь я сказал, что следы насилия часто обнаруживаются даже на забальзамированном трупе. Кто-то мог это услышать и сделать ошибочный вывод, что я намереваюсь потребовать произвести вскрытие.

Он опять замолчал. Потом вдруг стукнул кулаком по столу.

— Нужно, чтобы Цзун рассказал мне во всех подробностях о кончине старого настоятеля! Где можно найти этого проклятого поэта?