Роберт Гулик - Убийство в цветочной лодке

— Во-вторых, — сказал судья Ди, — у суда достаточно доказательств, что вы, воспользовавшись тем обстоятельством, что советник Лян впал в детство, убедили его заключить невыгодные для него в денежном отношении сделки и нажились на этом.

Второе обвинение, казалось, также не произвело никакого впечатления на Ван Ифаня.

— Я решительно отвергаю обвинение в нанесении материального ущерба советнику Ляну. Господин Лю Фэйпо представил меня его превосходительству, и по совету господина Лю я рекомендовал советнику продать часть имущества, которое, по мнению весьма сведущего господина Лю, в ближайшем будущем значительно потеряет в своей стоимости. Я прошу вашу честь попросить господина Лю засвидетельствовать это.

— К сожалению, — сказал судья Ди, — я не имею возможности сделать это. — Господин Лю внезапно уехал, забрав с собой деньги и ценные бумаги.

Ван Ифань вскочил на ноги. Лицо его смертельно побледнело, и он закричал:

— Куда уехал? В столицу?

Начальник стражи хотел опять поставить Ван Ифаня на колени. Судья отрицательно покачал головой и сказал:

— Господин Лю исчез, и его домочадцы не знают, где он находится.

Ван Ифань на глазах терял самообладание. На лбу его выступила испарина. Он пробормотал едва слышно: «Лю скрылся...», затем взглянул на судью и с трудом произнес:

— В таком случае я должен пересмотреть мои показания. — Немного поколебавшись, он добавил: — Прошу вашу честь даровать мне время на размышление.

— Я удовлетворяю вашу просьбу, — сразу же ответил судья, увидев отчаянную мольбу в глазах Вана.

Когда Ван Ифаня вновь увели в тюрьму, судья Ди поднял председательский молоток, чтобы закрыть заседание. Но в этот момент в передний ряд протолкнулся мастер Су с двумя членами своей гильдии. Один из них был резчик по нефриту, другой — поставщик самого камня, который продал мастеровому глыбу нефрита, но тот, расколов его на куски, обнаружил в камне изъян и требует вернуть плату. Но поскольку он обнаружил изъян, уже распилив камень, он не может вернуть его поставщику. Су пытался их примирить, но они отвергли все его предложения.

Судья Ди терпеливо выслушивал сбивчивые объяснения обеих сторон. Оглядывая зал, он заметил, что Хань Юнхань уже ушел. Когда Су изложил свое мнение, судья Ди сказал:

— Суд считает, что виновны вы оба. Торговец, знаток камня, должен был знать, что кусок нефрита имеет изъян, когда закупал его, а ремесленник, в силу своего опыта обращения с камнем, должен был определить, что камень испорчен, не распиливая его. Торговец приобрел камень за десять серебряных монет и продал его за пятнадцать. Суд постановляет: торговец вернет мастеровому десять серебряных монет. Разбитый камень будет поделен меж ними поровну. Оба заплатят штраф по пять серебряных монет за недостаточное владение своим ремеслом.

И он стукнул молотком по столу, закрывая заседание. В своем кабинете судья Ди сказал Хуну и Дао Ганю:

— Ван Ифань хочет сообщить мне что-то важное, но не осмелился сделать это на открытом заседании. Правила запрещают допрашивать заключенных в частном порядке, но я чувствую, что в этом случае имею право сделать исключение. Приведите его сюда прямо сейчас. Вы обратили внимание — он сказал, что Лю Фэйпо сбежал. Сейчас мы узнаем...

Вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался начальник стражи, за ним поспешал смотритель тюрьмы. Первый, задыхаясь, сказал:

— Ван Ифань отравился, ваша честь!

Судья Ди ударил кулаком по столу и грозно зарычал на смотрителя тюрьмы:

— Ты что, не обыскивал заключенного, собачья голова?

Тот упал на колени.

— Я клянусь, у него не было с собой этого пирожка, ваша честь! — жалобно возразил он. — Должно быть, кто-то тайком принес отравленный пирожок в его камеру!

— Значит, ты пропустил посетителя в тюрьму?! — рыкнул судья.

— В тюрьму не проходил никто из посторонних, ваша честь! — завопил смотритель тюрьмы. — Я не понимаю, как это могло случиться!

Судья Ди вскочил и вышел из кабинета. В сопровождении Хуна и Дао Ганя он пересек внутренний двор, прошел по коридору, расположенному за архивом, и очутился в помещении тюрьмы. Смотритель освещал фонарем дорогу.

Ван Ифань лежал на полу у деревянной скамьи, служившей заключенным кроватью. Свет фонаря упал на его искаженное лицо; на губах мертвеца запеклась кровавая пена. Смотритель тюрьмы молча указал на круглый пирожок, валявшийся на полу возле правой руки Вана.

Было видно, что Ван только раз откусил от него. Судья Ди нагнулся. Это был круглый пирожок со сладкой соевой начинкой, такие продавались в любой пекарне города. Но сверху, на месте штампа, которым обычно помечает изделие тот или иной мастер, был оттиск цветка лотоса.

Судья завернул пирожок в свой платок и положил в рукав. Ничего не сказав, он повернулся и направился в свой кабинет.

Обеспокоенные Хун и Дао Гань не сводили глаз с непроницаемого лица судьи. Тот понимал, что знак лотоса предназначался не для Вана, поскольку в камере было темно, когда посланец принес ему смертоносный подарок. Знак лотоса был адресован ему, судье! Это было предупреждение от «Белого лотоса»! Ди устало сказал:

— Вана убили, чтобы заткнуть ему рот. Отравленный пирожок передал кто-то из служащих суда. В моей судебной управе — предатель!

Ма Жун и Цзяо Тай, изучив в архиве карту провинции, составили план своего опасного похода. На конюшне они выбрали себе двух добрых коней и вскоре выехали из города, держа путь на восток. Спустившись в долину, они скакали по дороге около получаса. Затем Ма Жун придержал коня и сказал:

— Тебе не кажется, что если мы срежем путь по рисовым полям, то скорее доберемся до пограничной реки? И выедем, так скажем, на сорок — сорок пять ли ниже по течению нашей военной заставы у моста?

Они свернули на узкую тропинку, бежавшую между рисовыми полями. Стояла жара, и путники очень обрадовались, заметив небольшую хижину. Они жадно напились из ведра вкусной колодезной воды, которую им предложил крестьянин. Дав ему горсть медяков, приятели сговорились с ним, что он присмотрит за их лошадьми. Пока тот ставил коней в конюшню, Ма Жун и Цзяо Тай разлохматили волосы и повязали их тряпками. Потом заменили сапоги для верховой езды соломенными сандалиями, лежавшими до того в переметных сумах. Закатывая рукава, Цзяо Тай воскликнул:

— Ну что, брат! Все как в старые времена, когда мы вместе бродили по лесам!

Ма Жун похлопал друга по плечу, потом каждый выдернул по колу из изгороди, и путники тронулись пешком по тропинке, ведущей к реке.

Старый рыбак сушил на берегу свои сети. Он перевез их на другой берег за два медяка. Расплачиваясь с ним, Ма Жун спросил: