Джордж Беллаирс - И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

Констебль Шаттлуорт замер в нерешительности. Его ботинки ужасно скрипели. Робкий от природы, хотя и старательный полицейский, он немало натерпелся из-за своей застенчивости, а его привычка краснеть по малейшему поводу служила в городе поводом для бесконечных шуток. При мысли, чтобы со скрипом пройти, точно сквозь строй, между рядами прихожан за закрытой дверью, констебль покрылся холодным по́том, колени задрожали. Он без колебаний бросался в гущу жестокой потасовки, мощными ударами сбивал с ног самых отчаянных драчунов и в одиночку или с помощником оттаскивал их в участок. Однако на сей раз предстоящая задача повергла его в ужас. Среди сопрано в хоре, что выводил в эту минуту свою партию, была одна юная леди, которую констебль надеялся однажды назвать миссис Шаттлуорт, когда наберется храбрости сделать ей предложение.

– Ладно, Джордж. Но мне за это здорово нагорит от инспектора Росса.

– Будет еще хуже, если суперинтендант прервет выступление. Здесь приходится выбирать меньшее из двух зол, Джо. Кстати, мать Инока Сайкса тоже в церкви. Надо бы и ей сказать, когда придет время.

Вудрофф снова распахнул дверь притвора, и двое мужчин уселись рядом в темноте – ждать подходящего момента. Временами, заслушавшись музыкой, они забывали обо всем на свете. Аплодировать солисту в конце выступления в церкви неуместно, но дух всеобщего восхищения, казалось, витал в воздухе и мягко обволакивал двух слушателей в притворе, когда Хауорт опустился на скамью после вдохновенной арии «Зачем мятутся народы». Вступило нежное сопрано, и у сторожа с констеблем пересохло в горле: чудесные звуки «А я знаю, Искупитель мой жив» лились в открытые двери притвора, вызывая в памяти печальные воспоминания. Хор поднялся и взял первые зловещие ноты «Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых» на кошмарном, невнятном пианиссимо, и двое мужчин внезапно вспомнили о цели прихода констебля. Оба почувствовали, как волоски на затылке встали дыбом.

Литтлджон едва не испекся заживо – так жарко было в церкви, – однако наслаждался каждой минутой и обменивался с женой восхищенными взглядами. Восторженное умиление охватило всех в этих стенах. Куда бы ни посмотрел инспектор, повсюду взгляд его встречал сияющие радостью простодушные лица. Истощенные нуждой и трудом забыли об усталости, сбросили с себя груз каждодневных забот; истерзанные тревогами обрели покой; заносчивые и чопорные смягчились, смирив гордыню; униженные распрямились, подняли головы. Корнетист выбрался из оркестра и смущенно сел рядом с Хауортом. Они представляли собой странную пару: элегантный, подтянутый певец с великолепной осанкой, в котором так и бурлила энергия, и щуплый музыкант, кривоногий и бледный. Оркестр заиграл вступление к «Ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными», пара снова поднялась. Корнет, скромное подобие серебряной трубы на парадных представлениях, звучал ярко и чисто, и маленький человечек, что дул в него, преобразился. Он уже не казался несуразным, лишним или жалким. Звуки, словно легкие радужные пузыри, взлетали ввысь и лопались над головами слушателей. В конце сольной партии публика с трудом удержалась от бурных восторженных рукоплесканий.

Когда хор уже готовился загреметь с новой силой, маленький Джордж Вудрофф решительно зашагал по проходу между рядами, его ботинки скрипели и громко стучали по паркету. Вначале он приблизился к иссохшей, усталого вида старой женщине, одетой в черное, которая сидела на боковой скамье параллельно центральному проходу, и что-то прошептал ей на ухо. Та испуганно посмотрела на него, оглянулась на дверь, поднялась и неуклюже побрела к выходу, чтобы услышать страшную новость от констебля Шаттлуорта. Вудрофф направился дальше, подошел к возвышению, сделал знак Хауорту и передал ему записку. Удивленный суперинтендант развернул листок и прочитал строчки, потом что-то сказал сидевшему рядом тенору и торопливо сошел вниз с помоста. Он намеренно выбрал боковой проход, чтобы пройти мимо Литтлджона, который сидел в конце скамьи. Поравнявшись с инспектором, тронул его за локоть и жестом предложил следовать за ним. Грянул финальный хор, и суматоха вмиг улеглась. Громогласные раскаты «Достоин Агнец закланный» настигли детективов уже на главной улице.

– Ох и каша заварилась, Литтлджон, – произнес Хауорт, когда они вышли в морозную ночь. – Я подумал, что вам, вероятно, захочется поучаствовать. Конечно, вы в отпуске, но если мы с вами похожи, то это дело, которое так неожиданно на нас свалилось, заденет вас за живое.

– Я с вами, Хауорт. Можете на меня рассчитывать, буду рад помочь.

– Что ж, в записке говорится, что останки Инока Сайкса обнаружили в земле на Майлстоун-Мур. Для полиции случай небывалый, что и говорить! Через пять минут мы будем в участке, но я перескажу вам историю вкратце. Это дело связано с убийством, совершенным в тысяча девятьсот семнадцатом году, во время прошлой войны!

– Боже милостивый! Значит, мрачные тени прошлого?

– Да. В октябре тысяча девятьсот семнадцатого года Джереми Трикетт, местный рабочий-металлист, а заодно и браконьер, был найден убитым на Майлстоун-Мур, в глухом месте, через которое мы проезжали прошлой ночью. Болота тянутся до самого горизонта, вы можете любоваться ими из окна спальни дома, где остановились. Между ним и Иноком Сайксом, тоже металлистом и браконьером, была давняя вражда из-за девушки. Трикетта застрелили из дробовика, и, когда после убийства Сайкс исчез, полиция, естественно, посчитала его виновным. В то время я служил констеблем в Хаддерсфилде и не занимался этим делом, однако слухи о нем разошлись по всей округе, разговоров хватило на долгие месяцы. Сайкса так и не нашли. Все решили, что он либо сбежал за границу, несмотря на трудности военного времени, либо отправился на фронт и был убит. Его объявили в розыск, прочесали окрестности вдоль и поперек, но безуспешно. Дело так и осталось незавершенным, легло на полку. А сегодня днем отряд местной обороны проводил маневры на болотах. Они копали траншею и наткнулись на человеческий скелет. По счастью, когда они это поняли, им хватило ума не трогать находку. Но они обнаружили на пальце скелета кольцо с инициалами Сайкса. Такие вот дела. Похоже, Сайкс пролежал там все эти годы. Кто-то совершил двойное убийство, чтобы сбить полицию со следа. Хитрая уловка, верно?

– Если ваша догадка верна, убийца – человек хладнокровный и неразборчивый в средствах, его обман раскрылся через много лет по чистой случайности.

– Да. Двадцать три года – немалый срок. С тысяча девятьсот семнадцатого года много воды утекло. Вероятно, убийца уже умер или исчез.