Наталия Антонова - Кипение страстей

Денис опустился на постель. И его изнемогшая от страданий и борений последних дней душа, доверчиво вошла в объятия Морфея.

Казаринов уже собрался выходить из дома, как зазвонил телефон.

Он снял трубку, — майор Казаринов слушает, — произнёс Валерий по привычке.

— Здравствуйте. Это Мирослава.

— Мирослава? Что случилось? — вырвалось у него более порывисто, чем следовало.

— Можно я подъеду сейчас к вам? — спросила она.

— Где вы находитесь? — задал он встречный вопрос.

— На углу Екатерининской, возле булочной.

— Хорошо. Ждите меня там. Никуда не уходите. Я подойду через десять минут.

— Жду, — Мирослава первой положила трубку.

Казаринов быстро вышел из квартиры и бегом сбежал по ступенькам. Дверь подъезда захлопнулась за ним.

Он шёл по улицам родного города быстрым уверенным шагом.

Ровно через десять минут майор приблизился к терпеливо ожидавшей его Мирославе.

— Что случилось? — повторил он свой вопрос, заданный по телефону.

В это время в глазах Мирославы что-то промелькнуло. Зрачки её расширились.

Она точно зачарованная смотрела на волосы майора Казаринова.

Лучи рассвета казалось, высвечивали каждый волосок его аккуратной причёски.

Волосы переливались и отбрасывали едва уловимые отсветы, точно солнечный свет перекатывался с волоса на волос мягкими волнами.

— Что с вами, Мирослава, — удивлённо спросил майор.

Она как-то странно вздохнула.

— Вам нравятся мои волосы?

— О, нет, — произнесла она поспешно.

— Вот, как, — улыбнулся он, — а я уже начал надеяться на взаимность.

— Простите, — спохватилась Мирослава, — у вас чудесные волосы!

— Спасибо, — ответил он с иронией.

— Но дело не в этом!

— А в чём?

— Понимаете, оттенок волос может меняться.

— Моих?!

— Нет. Вообще. При разном освещении он разный — в тени, на солнце, при электрическом освещении, при луне и так далее.

— Допустим. Но что же в этом такого, что могло вас взволновать?

— Ваши волосы вспыхнули на солнце, и я увидела их иначе, чем раньше и вдруг поняла, что оттенок волос меняет не только освещение, но и такая банальная вещь, как оттеночный шампунь.

— Я не крашусь! — возмутился майор.

— О, господи! При чём здесь вы?! Казаринов! Как вы не поймёте! Я думала об Элен! Она сказала мне, когда я приехала в агентство, что в её салоне могут полностью изменить женщину, а могут всего лишь чуть-чуть изменить цвет волос. Понимаете, чуть-чуть! Никто и внимания не обратит, а сама женщина уже чувствует себя изменившейся.

Майор кивнул, хотя ни черта не понимал, но подумал, что разберётся по ходу дела.

— Ну и? — спросил он.

— Элен владелица салона и может пользоваться его услугами, когда ей вздумается. Её волосы при нашей первой встрече и при второй отличались, но я не придала этому «чуть-чуть» значения.

— Почему же теперь это так важно?

— Потому, что помните, мне показалось странным, что в сумочке Элен найдены волосы.

Он молчал… мало, что понимая.

— Вы взяли их и сравнили с волосами, что обнаружили в руке Ирины?

— Да. Это так, — согласился майор.

— Ну, так вот, вам нужно немедленно взять волосы с головы Элен и снова провести экспертизу.

— Не вижу смысла, — майор скептически улыбнулся.

— В гостинице был изъят стакан, — продолжала Мирослава, — на котором в ходе расследования были обнаружены отпечатки пальцев Элен. Так?

— Так, — согласился Казаринов, — и даже следы её губной помады и слюны.

— Но на дне стакана не было силуэта косых парусов.

— Ну и что?!

— Как, то есть, ну и что?! — изумилась Мирослава, — этот силуэт начертан на всех стаканах «Брига».

— Он мог стереться, — заметил майор.

— Портье уверен, что нет.

— Ну, мало ли что…

— Силуэта на дне стакана не было, — перебила его Мирослава, — но были неглубокие царапины.

— И что?

— Царапины оставлены металлическим предметом.

Казаринов улыбнулся, — нельзя ли попроще? А то я чувствую себя этаким капитаном Гастингсом при всезнающем Пуаро.

— Куда уж проще, — вздохнула Мирослава, — скажите, майор, вы стали бы специально чем-нибудь царапать стакан?

— Нет, конечно.

— Вот, именно! Но представьте, что у вас привычка проводить мизинцем по дну, когда вы нервничаете, сердитесь или ещё по какой-либо причине.

— Из этого стакана пил грифон с железными когтями? — усмехнулся майор, — и у несчастного было не всё в порядке с нервами, — добавил он язвительно.

— Нет, не грифон, — проигнорировала Мирослава его насмешку, — а Юрий Базилевский — муж Элен.

— Вы считаете, что поэты могут превращаться время от времени в чудовищ с железными когтями? — спросил Казаринов.

— Увы, — обронила Мирослава, — вы не заметили у него на мизинце что-то наподобие напёрстка?

— Ну… — задумчиво протянул Казаринов и, вдруг, воскликнул, — что вы хотите этим сказать?! Что Элен принесла стакан из дома?!

— Господи, конечно, нет! Его принёс Базилевский!

— Но зачем?! — изумился майор.

— Затем, чтобы избавиться от жены и остаться при деньгах.

— Всё равно не понимаю.

— Ну, что же здесь непонятного?! По брачному контракту при разводе Юрий Базилевский не получит почти ничего. А он привык к роскошной изнеженной жизни.

— Но с чего он взял, что Элен хочет с ним развестись?

— Элен была неосторожна. Она забыла сумочку в прихожей, а там было письмо от Томашевской.

— Вы хотите сказать, что Базилевский прочитал письмо и…

— Уверена, что прочитал! И из общения с ним, я поняла, что он болезненно самолюбив. — «Я горд! — прости — люби другого…» и тому подобное. Он не мог простить жене, что она увлеклась другим.

— Но она же не увлекалась, — возразил майор.

— Это знаем мы с вами, но Юрий Базилевский был уверен в обратном.

— Не слишком правдоподобно, — в раздумье проговорил майор.

Если вы возьмёте волосы у Элен и сравните их с волосами, что были зажаты в руке Томашевской, вы убедитесь, что химический состав верхнего слоя будет иным.

— И как вы себе всё это представляете? — спросил Казаринов.

— Просто, — ответила Мирослава, — Юрий Базилевский нашёл письмо Ирины Томашевской адресованное его жене и пришёл в ярость. Возможно, он хотел бросить Элен в лицо всё, что о ней думает, но вовремя одумался и испугался, что останется на бобах в случае развода. К тому же он до беспамятства любит сына и не хочет с ним расставаться. Подумав немного, Базилевский разработал план и воплотил его в реальность.

Казаринов смотрел на Мирославу не мигая.

— Он взял из дома стакан, на котором есть отпечатки пальцев и губ Элен. Возможно, она пила из него перед самым уходом из дома, и Юрий взял именно этот стакан со свежими отпечатками жены, забрал из сумочки письмо. Волосы, скорее всего он взял из запасников. Ведь он романтик и непременно у него была прядь волос жены. Элен меняла оттенки, но незначительно, чуть-чуть. Заметьте, она никогда не перекрашивалась, не меняла цвет волос кардинально. И Базилевский не обращал внимания, что волосы жены всё-таки меняются, так как разница в её оттеночных шампунях была невелика и в глаза не бросалась. Тем более что чаще всего поэты склонны видеть не то, что есть, а то, что им хочется видеть. Юрий, конечно, знал, что разное освещение даёт разные оттенки, да к тому же его богатое воображение! Лишь это принималось во внимание, но никак не вмешательство оттеночного шампуня. Такая проза не приходила Базилевскому в голову.