Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

– Более чем, – кивнула Бережная, – я и не собиралась этим делом заниматься.

– Тогда более не задерживаю, – закончил разговор майор юстиции и протянул руку. – Прощай и попрошу без обид. У меня своя работа, а у тебя своя, за которую ты получаешь куда больше, чем я.

Вера возвращалась в свой офис и злилась. По идее, Егоров прав, но только тон, которым он высказал свои пожелания, ей не понравился. Ведь когда-то они сидели в соседних кабинетах, встречались в столовой и в курилке. А когда ей присвоили звание майора, именно он одним из первых пришел с поздравлениями в их общий с Евдокимовым кабинет. И пошутил неудачно, сказав, что скоро Ваня наверняка станет полковником, а Верочка соответственно подполковником. Евдокимов тогда назвал Егорова дураком и, скорее всего, считает так до сих пор, потому что Ваня своего мнения о людях не меняет. Тем более став генералом. А Егоров как был рядовым следователем, так им и остался. Вероятно, он очень-очень хочет раскрыть какое-нибудь резонансное дело и не только подняться по служебной лестнице, но и прославиться. Конечно, она не будет этим делом заниматься. Не хотела с самого начала, а теперь после разговора с Егоровым ей не хочется это делать еще больше. Хотя…

В будке консьержей майор юстиции задерживаться не стал. Попытался узнать у Сухомлиновой о пальто, которое упомянула убитая Галина Фоменко. Елизавета Петровна сообщила, что знает об этом от Зинаиды, а та, в свою очередь, от Нины Николаевны. Следователь тут же набрал номер бывшей учительницы и приказал ей срочно прибыть на работу для беседы.

Нина Николаевна отказалась, сославшись на то, что приболела, и просила задать ей вопросы по телефону. Егоров посмотрел на Сухомлинову и махнул рукой, давая понять, что та должна выйти.

Пришлось выходить на площадку перед лифтами и ждать, когда ее позовут обратно. Открылась входная дверь, и вскоре к лифтам подошел адвокат Фарбер. Он не поздоровался с консьержкой, отвернулся и нажал на кнопку вызова кабины.

И тут же повернулся.

– Напомните мне вашу фамилию, – попросил он.

– Сухомлинова.

– То-то я сегодня мучился, вспоминая, где же я ее слышал, – усмехнулся адвокат, разглядывая женщину сверху донизу, – сегодня ко мне приезжал коллега. Адвокат Перумов. Так он…

Подошла кабина, и двери лифта раздвинулись, но Фарбер не стал заходить.

– Просто удивительное совпадение, – радовался он. – Перумов явился по поручению своей клиентки, которая решила затеять раздел имущества со своим бывшим мужем, который является моим клиентом. Фамилия его доверительницы как раз Сухомлинова. Не ваша ли родственница?

– Если его клиентку зовут Анной Владимировной, то это моя дочь.

– Прекрасненько! – еще больше прежнего обрадовался Фарбер. – Вы пришли ко мне. Я вам обозначил условия, как тут же выяснилось, неприемлемые для вас. Вы оскорбили меня, удалились гордо. А потом обратились к Перумову, который обчистит вас и ничего не решит. К вашему сведению… Хотя вы наверняка и сами теперь это знаете, он – один из самых дорогих адвокатов города. Выходит, для меня у вас денег не было, а на оплату услуг вышеупомянутого господина они нашлись. Конечно, это ваше право выбирать себе защитника, но если хотите остаться без средств и ничего не решить, то пожалуйста. Он обдерет вас как липку…

– Вы уже говорили это, – напомнила Сухомлинова.

– Надеюсь, вы меня поняли.

Адвокат зашел в кабинку.

– И о чем вы с Перумовым договорились? – произнесла ему в спину Елизавета Петровна.

– Так у него и спрашивайте, а для меня существует адвокатская тайна. И не забывайте, что законы у нас хорошие, но решают все не законы, а люди.

Все так же не оборачиваясь, он нажал кнопку своего этажа, и двери закрылись. Кабина поползла вверх. Сухомлинова достала телефон и позвонила дочери.

– Адвокат встречался сегодня с Фарбером по нашему делу.

– Перумов мне уже доложил. Сказал, что просто предложил уладить дело в досудебном порядке и ознакомил с нашими условиями. Фарбер обещал передать условия Филиппу и организовать встречу, если его клиент будет готов что-либо обсуждать. И добавил, что, хорошо зная своего клиента, не допускает даже мысли, что тот захочет договариваться о чем-либо с вымогателями… Вот и все.

– И что теперь? Будем ждать суда?

– Вероятно, – согласилась дочь, – но я все же съезжу к Филиппу и попробую сама объяснить.

– Не знаю, – попыталась возразить Елизавета Петровна, – мне кажется, это бесполезно. Только ты в любом случае проконсультируйся с адвокатом.

На площадку заглянул Егоров.

– Я закончил, – объявил он, – и покидаю вас. Можете возвращаться на рабочее место и хорошенько подумайте о том, что мы с вами должны сделать.

Сухомлинова не поняла, что он имеет в виду, да и не хотела понимать. Голова ее была забита совсем другими мыслями.

Она проводила Егорова до дверей, и тот, расставаясь, посоветовал не общаться больше с Бережной, потому что такое общение лишь повредит следствию.

Верочка позвонила через час и спросила, как жильцы получают квитанции с начисленной суммой коммунальных платежей.

– Бухгалтер сама или Тарасевич… то есть раньше Тарасевич или бухгалтер отдавали нам, а мы вручали их жильцам или разносили по квартирам.

– Сейчас есть не отданные кому-либо платежки?

Елизавета Петровна заглянула в ящик стола.

– Есть парочка для жильцов, которые в отъезде.

– Посмотрите, в каком банке обслуживается ваша управляющая компания.

– Могу и не смотреть: «Континенталь-банк». Это банк господина Сопаткина.

– Егорыч, – обратилась Бережная к Окуневу, – срочное задание. Проверь всю информацию по «Континенталь-банку» и по председателю его правления Сопаткину.

– Смешная фамилия, – рассмеялся Окунев. – Вот как можно доверять банкиру с такой фамилией?

– Четыреста лет назад на российский трон претендовал и некий Сидорка, известный как Копорский вор. Но бояре проголосовали за Михаила Романова. В противном случае в России могла бы править царская династия Сидоркиных.

– Не знал, что был такой претендент, – удивился Егорыч.

– Он снял свою кардидатуру, потому что новгородцы не поддержали его, как обещали, потому что, еще не став царем, Сидорка уже начал продавать должности. Новгородцы точно так же не поддержали кадидатуру шведского принца Карла Филиппа. А шведы очень рассчитывали на их помощь. Летом тысяча шестьсот тринадцатого года они пригласили к себе в Выборг влиятельного архимандрита Киприана, который просто посмеялся над их устремлениями, сказав, что в древности в Новгороде был князь – прямой потомок римского кесаря. Он даже имя того князя назвал – Родорик. Секретарь Карла Филиппа в протоколе добавил к его словам, что князь этот был шведом. А через шестьдесят лет появилась диссертация некоего Эрика Рутштеена, которая называлась «О происхождении свее-готских народов», в которой утверждалось: территория Руси – это шведские земли. Эта диссертация и послужила Шлетцеру основой его норманнской теории, за которую ему сломал нос академик Ломоносов. Михаил Васильевич помимо всего прочего был и великим историком. Только все его труды захапали немцы, после того как русский гений внезапно умер в расцвете лет, полный здоровья, сил и творческих планов.