Агата Кристи - Место назначения неизвестно. Паутина

Человек, сидящий за столом, передвинул тяжелое стеклянное пресс-папье на четыре дюйма вправо. Выражение его лица можно было назвать не столько задумчивым или отстраненным, сколько отсутствующим. Кожа у него была бледная, как у любого, кто проводит бо́льшую часть дня при искусственном освещении. Сразу было понятно, что этот человек живет в четырех стенах, за рабочим столом, над папками с документами. И то, что до его кабинета приходилось добираться по длинным извилистым подземным коридорам, казалось до странности уместным. Угадать его возраст было сложно. Он не выглядел ни молодым, ни старым. Морщины еще не избороздили его лицо, но в глазах читалась невероятная усталость.

Второй человек, присутствующий в комнате, был заметно старше. Волосы у него были темные, а маленькие усики подстрижены на армейский манер. В нем ощущалась некая тревожность, нервная энергия. Даже сейчас он расхаживал туда-сюда, не в силах усидеть на месте, и время от времени бросал отрывистые замечания.

– Отчеты! – резким тоном произнес он. – Отчеты, отчеты и снова отчеты, и ни от одного из них никакого толка!

Сидящий за столом человек взглянул на разложенные перед ним бумаги. Поверх всего лежал картонный прямоугольник с надписью «Беттертон, Томас Чарльз». После имени был проставлен знак вопроса. Человек за столом задумчиво кивнул и сказал:

– Вы исследовали все эти отчеты, и ни в одном из них не нашли ничего полезного?

Его собеседник пожал плечами и спросил:

– А кто знает?

Сидящий за столом вздохнул:

– Да, в этом-то и дело. Этого и вправду никто не знает.

Старший из собеседников продолжил, выбрасывая рубленые фразы, похожие на пулеметные очереди:

– Отчеты из Рима. Отчеты из Турени. Видели на Ривьере. Заметили в Антверпене. Определенно опознали в Осло. Точно видели в Биаррице. Заметили в Страсбурге, вел себя подозрительно. Наблюдали на пляже в Остенде с шикарной блондинкой. Видели прогуливающимся по улицам Брюсселя с грейхаундом на поводке. Пока еще не замечен в зоопарке в обнимку с зеброй, но, думаю, все еще впереди!

– А вы сами что-нибудь предполагаете, Уортон? Лично я возлагал надежды на сообщение из Антверпена, но этот след никуда не привел. Конечно, на данный момент… – Человек умолк и словно бы впал в прострацию. Наконец он вышел из этого состояния и с сомнением произнес: – Да, вероятно, и все же… я в задумчивости.

Полковник Уортон резким движением присел на подлокотник кресла.

– И все же мы должны узнать, – настойчивым тоном заявил он. – Мы должны преодолеть все эти «как?», «почему?» и «где?». Нельзя ежемесячно терять подконтрольных нам ученых и не знать, как они скрылись, почему они это сделали и куда подевались! То ли это, что мы думаем, или нечто совсем иное? Мы всегда принимали как данность, что это так, но теперь я не совсем уверен. Вы прочли всю последнюю информацию о Беттертоне, поступившую из Америки?

Человек, сидящий за столом, кивнул.

– Обычные левые тенденции в тот период, когда они были практически у всех. Насколько можно проследить, ничего постоянного или хотя бы длительного. До войны выдавал качественные результаты работы, однако ничего примечательного. Когда Маннгейм бежал из Германии, Беттертон был назначен его ассистентом и в итоге женился на дочери Маннгейма. После смерти ученого продолжил работать самостоятельно и добился огромных успехов. Слава пришла к нему после потрясающего открытия – ZE-расщепления. ZE-расщепление было блестящей и совершенно революционной находкой. Оно вознесло Беттертона на невероятную высоту. После этого его, несомненно, ждала бы блестящая карьера, но его жена умерла вскоре после свадьбы, и это его сломило. Он перебрался в Англию и последние восемнадцать месяцев провел в Харвелле [1] Около Харвелла в Оксфордшире, Великобритания, располагался Институт исследования ядерной энергии, в просторечии именовавшийся просто Харвелл. . Всего полгода назад он женился во второй раз.

– В этом есть зацепка? – коротко спросил Уортон. Его собеседник покачал головой.

– Мы не смогли ничего обнаружить. Она дочь местного адвоката. До свадьбы работала в офисе страховой компании. Никаких крайних политических взглядов, насколько нам удалось узнать.

– ZE-расщепление, – мрачно и с отвращением произнес полковник Уортон. – Понятия не имею, что они хотят сказать всеми этими терминами. Я человек старомодных взглядов. Я никогда даже не мог представить себе молекулу, а теперь они расщепляют всю вселенную! Атомные бомбы, ядерный распад, ZE-расщепление и все прочее… И Беттертон был одним из главных расщепителей! Что о нем говорят в Харвелле?

– Отзываются как о довольно приятном человеке. Что касается работы, то ничего выдающегося или примечательного. Просто разработка различных практических применений ZE-расщепления.

Несколько мгновений оба молчали. Их разговор был бесцельным и велся почти машинально. Отчеты службы безопасности стопкой лежали на рабочем столе, и во всей это стопке не было ничего полезного и достойного обсуждения.

– По прибытии сюда его, конечно же, тщательно проверяли, – сказал Уортон.

– Да, и результаты проверки оказались вполне удовлетворительными.

– Полтора года назад, – задумчиво промолвил Уортон. – Знаете, это угнетает тех, кто так живет. Меры предосторожности. Ощущение постоянного пребывания под микроскопом, жизнь в замкнутом пространстве. Они становятся нервными и странными. Я достаточно часто видел это. Начинают грезить об идеальном мире. Свобода и братство, раскрыть все тайны и работать на благо человечества! Именно в этот момент некто, в большей или меньшей степени являющий собой отбросы этого самого человечества, видит свой шанс и использует его. – Полковник почесал нос и продолжил: – Мало кто более легковерен, чем ученые. Все известные источники об этом свидетельствуют. Не понимаю, почему.

Его собеседник улыбнулся, но в его улыбке читалась невероятная усталость.

– О да, так и должно быть, – подтвердил он. – Понимаете, они думают, будто знают всё. А это всегда опасно. Допустим, вот мы – совсем другие. Мы мыслим скромными масштабами. Мы не намереваемся спасать мир, только найти один-два потерянных кусочка мозаики и убрать одну-две связи, мешающих работе. – Он задумчиво постучал пальцем по столу. – Если бы я только знал о Беттертоне чуть больше! Не о его жизни и его делах, а о каких-то повседневных вещах, дающих ключ к пониманию. Над какими шутками он смеялся? По поводу чего мог выругаться? Каких людей он уважал, а какие его злили?