Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

Виктория пробормотала положенные в таких случаях слова согласия и шагнула к двери, но вспомнила, что оставила на столе машинописный текст, и повернулась. Доктор Рэтбоун смотрел на нее так, что ей даже стало не по себе: с глубоким недоверием и подозрительностью. Пережив этот неприятный момент, Виктория по-настоящему задалась вопросом, насколько внимательно и пристально он наблюдает за ней и что на самом деле думает.

Полученные от мистера Дэйкина инструкции были коротки и точны. При необходимости передать что-то Виктории надлежало следовать определенной процедуре. Он вручил ей старый линялый розовый платок. Чтобы подать сигнал о встрече, она должна была выйти вечером, на закате, на прогулку вдоль реки, неподалеку от пансионата. Узкая дорожка перед домами тянулась примерно на четверть мили. В одном месте от дорожки к реке спускались широкие ступеньки. Любители лодочных катаний всегда привязывали там лодки к деревянным столбикам. Привязав клочок платка к ржавому гвоздю, торчащему из крайнего столба, Виктория давала понять, что хочет встретиться с Дэйкиным. До сих пор, с горечью рассуждала она, такой необходимости не возникало. Девушка выполняла кое-как плохо оплачиваемую работу и лишь изредка виделась с Эдвардом, которого доктор Рэтбоун постоянно отсылал в разные неблизкие места. В данный момент он только что вернулся из Персии. За время его отсутствия она лишь однажды встретилась с Дэйкиным, и состоявшийся короткий разговор ничем не порадовал. Согласно полученным указаниям, ей следовало зайти в отель «Тио» и спросить, не оставила ли она там свой кардиган. Ответ был отрицательный. Появившийся в вестибюле Маркус тут же потащил ее на берег реки, и, пока они выпивали, с улицы забрел Дэйкин. Маркус пригласил его разделить компанию, но сам отлучился по делам, и они на некоторое время остались одни, сидя напротив друг друга за раскрашенным столиком.

Не поднимая глаз, Виктория призналась в полном отсутствии каких-либо результатов, но Дэйкин воспринял это известие спокойно и постарался ее поддержать.

– Вы даже не знаете, что ищете и можно ли там вообще что-то найти. Если же брать в целом, каково ваше мнение об «Оливковой ветви»?

– Предприятие определенно мутное, – медленно ответила Виктория.

– Мутное, да. Но не фиктивное?

– Не знаю. Людей так легко подкупить идеями культуры! Понимаете…

– Вы имеете в виду, что во всем, так или иначе связанном с культурой, люди многое принимают на веру и не проявляют такой дотошности, как в случаях с благотворительными и финансовыми проектами? Это верно. И я нисколько не сомневаюсь, что в этой сфере много подлинных энтузиастов. Но не используется ли сама организация как прикрытие для чего-то другого?

– Думаю, там идет активная коммунистическая пропаганда, – поделилась своими наблюдениями Виктория. – Эдвард тоже так считает. Он даже дал мне почитать Карла Маркса и теперь ждет моей реакции.

Дэйкин кивнул.

– Интересно. И что? Какая реакция?

– Пока никакой.

– Как насчет Рэтбоуна? Он – настоящий?

– Вообще-то, я думаю… – с сомнением начала Виктория.

– Видите ли, всерьез меня беспокоит именно он, – сказал Дэйкин. – Фигура заметная. Допустим, там готовится коммунистический заговор – у студентов и юных революционеров мало шансов выйти на президента. Против уличных бомбометателей принимаются полицейские меры. Другое дело – Рэтбоун. Он человек известный, филантроп, занимается благотворительностью. Может тесно контактировать с высокопоставленными визитерами. Вот о нем хотелось бы разузнать побольше.

Да, подумала Виктория, все завязывается на Рэтбоуне. В Лондоне, при первой встрече, несколько недель назад, Эдвард вскользь упомянул о том, что там что-то «нечисто». А если причиной, всколыхнувшей его сомнения, был какой-то конкретный случай или даже слово? Ведь мозг, в представлении Виктории, работает именно так. Недоверие, неясное сомнение не возникают сами по себе – в их основе всегда лежит какая-то причина. Если заставить Эдварда сосредоточиться, направить мысли в прошлое, возможно, они и смогли бы отыскать тот факт или случай, который и возбудил его подозрения. Ровно таким же образом и она сама должна постараться и вспомнить, что так ее удивило, когда она вышла на балкон в отеле и увидела сидящего на солнышке сэра Руперта Крофтона Ли. Да, она полагала, что путешественник находится в посольстве, а не в отеле, но одного этого было явно недостаточно, чтобы вызвать то отчетливое ощущение невероятности происходящего! Ей надо вернуться и перебрать в памяти события того утра, а Эдварда заставить сделать то же самое в отношении начального периода его сотрудничества с доктором Рэтбоуном. При следующей встрече она так ему и скажет. Вот только выбрать удобный момент не так-то просто. Сначала Эдвард был в Персии, теперь, хотя и вернулся, ситуация легче не стала. В «Оливковой ветви» о каком-либо приватном общении не могло быть и речи – обстановка там царила такая, словно на стенах все еще висели плакаты времен последней войны: « Les oreilles enemies vous écoutent » [14] «Вас слышат вражеские уши» ( фр .). . В армянском доме, куда ее приняли на положении пансионера, об уединении тоже не стоило и думать. «По правде говоря, – подумала Виктория, – ради того, чтобы видеть Эдварда столько, сколько я вижу его здесь, уезжать из Англии вовсе не стоило!»

Впрочем, события ближайших дней показали, что она не совсем права.

Эдвард подошел к ней с несколькими исписанными от руки листками.

– Доктор Рэтбоун хотел бы, чтобы ты отпечатала это прямо сейчас. Пожалуйста, обрати особое внимание на вторую страницу – там довольно трудные арабские имена.

Виктория со вздохом вставила в машинку чистый лист и привычно застучала по клавишам. Почерк у доктора Рэтбоуна был довольно разборчивый, и она уже поздравляла себя с тем, что сделала меньше ошибок, чем обычно. Отложив в сторону верхний лист, Виктория перешла к следующему и сразу поняла, что имел в виду Эдвард, когда просил обратить особое внимание на вторую страницу. К ней была приколота написанная им от руки записка:

Завтра утром, около одиннадцати, выйди на прогулку вдоль Тигра, возле Бейт-Мелек-Али.

Завтра была пятница – выходной по местной традиции. Настроение устремилось вверх, как ртуть в градуснике. Она наденет свой голубовато-зеленый пуловер. И надо обязательно сходить в парикмахерскую – вымыть волосы с шампунем. В доме, где она жила, такая процедура была недоступна.

– А им это нужно, – пробормотала Виктория вслух.

– Что ты сказала? – Катерина, работавшая за соседним столом с циркулярами и письмами, оторвалась от бумаг и настороженно посмотрела на нее.

Виктория торопливо скомкала записку.