Элизабет Мид-Смит - Знаток загадок

Переполненный страхом и ужасом, я ринулся прочь от зловещего погреба и сам не заметил, как снова оказался в своем кабинете.

Теперь я знаю, что старое проклятие не выдумка; что дух моего отца стережет эту самую дверь, потому что видел все своими глазами, и пока ты читаешь это, знай, что я сейчас именно там. Я заклинаю тебя потому: никогда не женись! Не приноси в этот мир ребенка, чтобы положить конец этому ужасному проклятию. Дай нашему роду вымереть, если тебе хватит смелости. Я знаю, что многого прошу. Но послушаешь ты меня или нет, приходи ко мне, и если смогу, я дам о себе знать. Держи все это в секрете. Приди ко мне до того, как мое тело упокоится в земле: пока душа с ним не сильно разделилась. Прощай.

Твой любящий отец,

Я внимательно перечитал это странное письмо дважды и только потом отложил. Первые несколько мгновений я вообще не знал, что сказать. Это определенно была самая жуткая и сверхъестественная история, с которой я когда-либо сталкивался.

— Что ты обо всем этом думаешь? — наконец спросил Аллен.

— Ладно, тут существует по крайней мере два возможных объяснения, — ответил я. — Первое: твой отец выдумал не только начало этой истории, как он и сам допускал, но и вообще всю целиком.

— А второе? — спросил Аллен, заметив, что я остановился.

— А второе, — продолжил я, — если честно я даже еще не уверен, что именно сказать. Ясно одно: мы точно исследуем все это дело, чтобы прийти к определенному выводу. Просто безрассудно оставлять вещи так, как они есть сейчас. Лучше начать сегодня же вечером.

Клинтон вздрогнул и замешкался.

— Конечно, нужно что-то с этим делать, — ответил он, — но самое ужасное, что Филлис с матерью приезжают сюда завтра утром на похороны, и я не смогу ее встретить — нет, не смогу, бедная девочка! — пока я в таком состоянии.

— Мы пойдем в этот подвал сегодня, — сказал я.

Клинтон поднялся со своего стула и посмотрел на меня.

— Мне это совсем не по душе, Белл, — продолжил он. — Я ни в коем случае не суеверный человек, но я откровенно говорю тебе, что ничто не заставит меня пойти одному в часовню сегодня ночью. Но я готов, если ты пойдешь со мной. Я хорошо знаю место с церковными лавками, о которых говорит в письме отец: оно под витражным окном с изображением святого Себастьяна.

Вскоре после нашего разговора я отправился в свою комнату переодеться. Мы с Алленом ужинали тет-а-тет в большой столовой. Старый дворецкий обслуживал нас с мрачной похоронной торжественностью, а я делал все, что было в моих силах, чтобы направить мысли Клинтона в более радостное и здравое русло.

Не могу сказать, что мне это удалось. Кроме того, я заметил, что он почти ничего не ел, и, казалось, находился в состоянии нервного, болезненного напряжения из-за предстоящего дела.

После ужина мы пошли в курительную комнату, а в одиннадцать вечера я высказал мысль о том, что нам пора бы уже приступить к действиям.

Клинтон взял себя в руки, и мы вышли на улицу. Он взял ключи от часовни, потом зашел в конюшню за фонарем, и через несколько мгновений мы уже были в священном месте. Было полнолуние; бледный свет лился через южное окно, слабо освещая интерьер. Центральный неф еще можно было разглядеть: готические арки с их причудливыми столбами, каждый из которых украшен резным изображением одного из святых; но, углубляясь дальше во мрак алтаря, можно было только по очертаниям догадываться о находящихся в нем предметах: хор ангелов и алтарный стол с мраморным запрестольным образом.

Мы тихо закрыли дверь, Клинтон шел впереди с фонарем, направляясь прямо к центральному входу, буквально вымощенному латунными подсвечниками в честь его усопших предков. Мы шли осторожно, на цыпочках, как любой человек инстинктивно делает ночью. Повернув к маленькой церковной кафедре, мы дошли до северного трансепта. На этом месте Клинтон остановился и обернулся ко мне. Он был очень бледен, а голос его тих.

— Это те самые церковные лавки, — прошептал он. — Это место всегда называлось «обитаемые призраками церковные лавки сэра Хью Клинтона».

Я взял у него из рук фонарь, и мы вошли. Я быстро пересек все лавки и подошел прямо к статуе старого аббата.

— Надо тщательно его осмотреть, — сказал я. Я поднял фонарь, освещая все черты лица, облачение и фигуру монаха. Глаза, хотя и пустующие как у всех статуй, казались мне в тот момент чрезвычайно странными и своеобразными. Отдав фонарь обратно Аллену, я твердо надавил на оба глаза статуи. Через мгновение я не смог удержаться от громкого возгласа: часть каменной стены сбоку отодвинулась, обнаруживая ступеньки, о которых рассказывал старик в письме.

— Это правда! Правда! — закричал в изумлении Аллен.

— Выглядит определенно так, — заметил я, — но не радуйся раньше времени, нам еще предстоит тщательно тут все обследовать.

— Ты собираешься спуститься? — спросил Клинтон.

— Конечно да, — ответил я. — Мы пойдем вместе.

Сразу после этой фразы мы прошли через отворившийся вход и начали спускаться. Лестница была слишком узкой, чтобы вместить рядом двоих человек, так что мы пошли друг за другом, я впереди с фонарем. Вскоре мы оказались в длинном коридоре и, пройдя его, уткнулись в дверь в сводчатой каменной раме. До сих пор Клинтон не подавал никаких признаков тревоги, однако на месте встречи, куда позвал его покойный отец, он начал терять самообладание. Аллен облокотился на стену, и на мгновение мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Держа фонарь в руке, я тщательно осмотрел стены и массивную дверь. Затем я поднял единственную на ней железную защелку. Дверь едва поддавалась мне, но вскоре мне удалось открыть ее настежь в свою сторону. Я вгляделся внутрь, держа фонарь над головой, и тут Клинтон закричал:

— Смотри, смотри!..

Я обернулся и увидел, как огромная дверь захлопнулась прямо перед моим носом, чуть не заперев меня с другой стороны.

Попросив Клинтона всеми силами задержать закрывающуюся дверь, я шагнул внутрь; жуткий гроб оказался прямо у моих ног. Так что до этого момента легенда пока оставалась правдивой. Я наклонился и с большой осторожностью осмотрел странную, бесформенную вещь. Это было больше похоже на огромный клин, скорее всего сделанный из какого-то темного старого дерева, а углы гроба были скреплены железными пластинами. Полностью осмотрев это нечто, я распахнул дверь, которую придерживал Клинтон, вышел из погреба и отошел немного в сторону, чтобы посмотреть, что случится. Медленно, очень медленно, будто движимая чей-то невидимой рукой, дверь начала закрываться, набирая скорость, и захлопнулась с громким лязгом.

Снова подняв щеколду, я буквально оттащил дверь в сторону, и пока Клинтон держал ее в этом положении, очень внимательно ее изучил. К тому моменту я не обнаружил ничего подозрительного. В самом деле у меня было около пятидесяти причин, почему дверь может сама внезапно захлопнуться. Там могли быть скрытые пружины или наклонные петли; сквозняк — вообще не обсуждается. Я посмотрел на петли: они были из железа, прямые и жесткие. Не удалось мне обнаружить и каких-либо пружин или скрытых хитрых приспособлений, хотя изучил я ее действительно со всех сторон; настежь распахнутая, дверь отставала от стены на несколько дюймов. Мы открывали и отпускали ее еще несколько раз, но безрезультатно: в итоге она все равно захлопывалась. В конце концов я ее снова задержал.