Агата Кристи - Зеркальная игра (сборник)

Кухарка Мария оказалась пожилой толстухой с добродушным лицом и дружелюбным взглядом. Когда я вошел в кухню, она как раз накидывала на плечи шаль и, казалось, собиралась идти домой.

— Добрый вечер,— сказал я.— Меня зовут Дэвид Чизхолм. Синьора сказала мне, что здесь я буду есть.

Она долго изучала меня взглядом, потом подозрительно спросила:

— Вы приехали сюда, чтобы ухаживать за синьором Бруно?

— Не совсем так. Как мне сказали, я только должен буду переносить его.

— О, синьора не предупредила меня, что вы американец.

— А разве это было необходимо? — спросил я, глядя на накрытый стол.— Мне сюда сесть?

— Ваш ужин в печи,— ответила она, запахивая шаль.— А синьора уже распорядилась, где вы будете жить?

Вопрос был задан как бы вскользь, но я понял, что ответ для нее будет важен.

— Я буду жить в комнатах над лодочной пристанью, — сказал я, не глядя на нее.

— Над лодочным ангаром? Значит, тот человек уже выехал?

Я вынул из печи тарелку с телятиной и поставил на стол.

— Именно поэтому я и здесь.

— Вы должны будете очень осторожно переносить синьора Бруно,-— сказала кухарка, пристально глядя на меня.- Мне тот человек очень не нравился. По-моему, у него ветер гулял в голове.

— Я постараюсь быть осторожным,---- сказал я.

Кивнув, она подошла к двери. Было ясно, что она очень неохотно оставляет меня одного в доме.

— Спокойной ночи,— сказал я.

— А вы не привезли с собой жену? — спросила Мария, взявшись за ручку двери.

— Я не женат.

— А в вашем возрасте пора бы.

— Я подумаю над этим, — сказал я с улыбкой.— Итак, спокойной ночи.

Она не улыбнулась мне в ответ.

— Тот мужчина тоже не был женат.

— Какой мужчина?

— Беллини. Он работал у нас три месяца. Такой здоровенный, грубый парень. Целыми днями он валялся то тут, то там и курил свои вонючие сигары. Он очень неосторожно поднимал и переносил синьора Бруно. Доктор Пирелли прогнал его.

— Не смею вас задерживать. Вы наверняка спешите домой,— сказал я.

Немного помешкав, Мария вышла из кухню, и закрыла дверь.

Я почувствовал, что у нее не просто зародилось подозрение: она точно знала, почему я появился здесь.

Лаура поджидала меня в саду. Услышав мои шаги, она повернулась.

— Мария ушла?

— Да.

— Значит, теперь мы одни в доме, если не считать Бруно. Но мне сегодня придется на ночь остаться в доме, Дэвид. А завтра я обязательно приду к тебе. Как тебе понравилась квартира?

— О, эти комнаты великолепны! Но ты же не можешь не считать, что мне там жить опасно? Если меня там кто-нибудь увидит, то сразу же поймет, какие у нас с тобой отношения.

— До сих пор еще никто не входил в эту квартиру,— ответила она.-— Я очень рада, что комнаты тебе понравились. Я сама обставляла их. Мы проведем там счастливые часы.

— О, эта квартира, конечно, лучше шалаша.

Лаура рассмеялась:

— Я говорила совершенно серьезно. Но, конечно, я предпочитаю шалашу эту квартиру. Как у тебя состоялось знакомство с Марией?

— По-моему, она обо всем догадывается.

Лаура резко взглянула на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Во всяком случае, мне так показалось из ее слов. Беллини тоже жил в квартире над ангаром?

— Почему ты так решил? Конечно, нет.— Лаура пристально посмотрела на меня.— Почему ты спросил об этом? Беллини был только служащим и жил в деревне.

Мои подозрения несколько ослабли.

— Но в словах Марии было что-то, что заставило меня предположить, что и Беллини жил в этой квартире.

Лаура положила мне руку на плечо.

— Не обращай на нее внимания, Дэвид. Эта квартира принадлежала мне, и я поселила тебя там. Конечно, Беллини никогда там не жил, он даже ни разу не входил туда.

— Где он теперь?

— Не знаю. Вероятно, вернулся в Милан. Почему он тебя так интересует?

— Это Мария заинтересовала меня им.

— О, она вечно плетет какие-то интриги. Не слушай ее, Дэвид. А теперь я должна представить тебя Бруно. Он находится наверху, на веранде. Будь осторожен, от его взгляда ничего не укроется. Когда будешь с ним, то не смотри на меня, особенно так, как сейчас.

— О, это же очень неприятная процедура, Лаура.

— Я понимаю, дорогой, но так или иначе, а через нее надо пройти.— Она погладила мое лицо своими тонкими пальцами.— Прошу тебя, милый, не забывай, что он для меня ровно ничего не значит, так же, как и я для него.

Лаура пошла к двери, и я последовал за ней на веранду.

Я вошел на веранду и увидел человека, сидевшего в кресле.

— Бруно, это наш новый служитель,— сказала Лаура, когда мы подошли к ее мужу.— Его зовут Дэвид Чиз-холм, он американец, живет постоянно в Милане, где изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Доннети.

Она повернулась и кивнула мне, чтобы я подошел.

Я приблизился к креслу. У меня было отвратительно на душе, и мои ладони стали влажными. Я не знал, как смогу выдержать взгляд глаз, смотревших на меня с узкого бескровного лица.

Бруно Фанчини было около сорока пяти лет. У него были густые волосы с проседью. Его тонкое аристократическое лицо было красивым. Но оно сияло такой белизной, как будто было высечено из мрамора. А глаза на удивление были живые и проницательные. Они говорили о незаурядных способностях этого человека. Он наверняка был очень умен, добр и великодушен, но при известных обстоятельствах мог бы быть и безжалостным.

Мне было тяжело смотреть на него, зная, что он не может пошевелиться, заговорить, что он беспомощен, как труп.

Я почувствовал, как его глаза с интересом остановились на мне, и я ощутил вдруг волнение. Чтобы скрыть смущение, я отвесил неловкий поклон и отошел к стене.

— Может быть, вкатить кресло в дом, синьора? спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Пожалуй, пора вернуться в дом, Бруно,— сказала Лаура.— Тебе пора спать.

Она повернулась к мужу, и я случайно поймал взгляд, который он бросил на нее. Этот взгляд подействовал на меня, как удар,— столько в нем было ярости и презрения. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось.

Я подошел к изголовью кресла. Лаура повернулась ко мне.

— Прошу вас, вкатите кресло в дом. Постарайтесь сделать это осторожно, без толчков.

Я вкатил кресло в огромную спальню. В центре комнаты стояла широкая кровать. Мозаичный пол был покрыт дорогим персидским ковром, на стенах висели старинные гобелены. Здесь все указывало на тонкий вкус хозяина и, должно быть, стоило целое состояние.

Я подкатил кресло к кровати.

Встав в ногах, Лаура внимательно наблюдала за мной. Она не сделала попытки помочь мне и даже не посоветовала, как лучше поднять больного. Я нервничал, потому что она не сводила с меня пристального взгляда.

Я откинул простыню с кровати и снял плед с длинного, исхудавшего тела. Затем я обнял Бруно одной рукой за плечи, а другой подхватил под колени. Он был очень легкий, и мне не составило особого труда положить его на кровать. Я укрыл его одеялом и отступил назад.