Агата Кристи - Зеркальная игра (сборник)

— Левис, конечно, рисковал, беря себе в помощники Эдгара, даже если он имел на него большое влияние,— сказал епископ.

— Нет,— ответила Керри-Луиза.— Эдгар на самом деле любил Левиса.

— Да,— пробормотала мисс Марпл,— как Леонард Вили любил своего отца. Я думаю...— деликатность помешала ей говорить дальше.

— Ты обратила внимание на сходство? — прошепталa Керри-Луиза.

— Значит, ты это знала?

— Я догадывалась. Я знала, что перед тем, как мы познакомились, у Левиса было случайное чувство к одной актрисе. Он мне об этом говорил. Я убеждена, что Эдгар был его сыном.

— Это все объясняет,— сказала мисс Марпл.

— Ив конце концов Левис отдал за него свою жизнь.— Керри-Луиза умоляюще посмотрела на епископа и прибавила: — Это в самом деле так.

Воцарилось долгое молчание, затем миссис Серокольд снова сказала:

— Я счастлива, что он кончил свою жизнь в надежде спасти своего ребенка. Очень хороший человек может в одно и то же время быть и очень плохим. Я никогда не забывала, что это относится к Левису.— И очень просто добавила: — Но мы очень любили друг друга.

— Я думаю, что бабушка очень хорошо будет жить с тетей Мильдрид,— сказала Джина.— Тетя Мильдрид стала гораздо милее и менее странная. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Очень хорошо понимаю,— сказала мисс Марпл.

— Через две недели мы с Вилли уезжаем в Соединенные Штаты,— Джина уголком глаз посмотрела на своего мужа.— Я забуду Сгонегат, Италию — все мое девичье прошлое и стану стопроцентной американкой. Нашего сына мы назовем Юниор. Мне кажется, что лучше я бы не могла сказать. Что ты думаешь об этом, Вилли?

Мисс Марпл смотрела на них обоих, думая, как хорошо смотреть на двух молодых людей, так нежно влюбленных. Вилли Худ преобразился. Из мрачного парня стал молодым, улыбающимся гигантом.

— Вы оба мне напоминаете...— начала она.

Джина подбежала к ней и положила ей руку на губы.

— Нет, дорогая, я не хочу никаких сравнений! Знаете ли вы, что вы старая плутовка! — Взор Джины затуманился, и она ласково сказала: — Когда я думаю о вас, о тете Рут, о бабушке как о молодых девушках, я не могу представить себе, какими вы были, никак не удается...

— Вы не можете себе этого представить,— сказала мисс Марпл.— Это так далеко в прошлом...

— О, дорогой,— сказала Дафни Моллоу,— ты разве не собираешься ложиться спать?

Микель, ее муж, удобно устроился в кресле, обитом ярко-красной тканью. Белый ковер, белые стены, красное кресло — все это казалось чересчур модным для маленького домика, который они приобрели в рассрочку в деревенской местности в Англии. Но сейчас деньги уже выплачены, и это их дом!

— Дорогой,— повторила Дафни,— ну что же ты?

Микель только усмехнулся.

Она покачала головой с притворным раздражением, хотя таким, каким он бывал перед сном, он ей нравился: лицо спокойное, расслабленное, волосы в живописном беспорядке. Иногда у нее проскальзывала мысль, что он слишком привлекателен.

Он, посмотрев на нее, сложил губы для поцелуя, в его голубых глазах появилось озорное выражение. Таким способом он часто заставлял ее подходить и целовать его. Потом пошевелил губами и, подумав, произнес:

— Нет, я еще не собираюсь спать.

— Ах ты, скотина!

— Напротив, животное во мне подавлено течением времени,— произнес Микель.— Я собираюсь немного еще почитать, но ты, дорогая, чожись спать. Ты выглядишь усталой. Я тебе сейчас приготовлю молоко.

— Я совсем не устала.

— Ты выглядишь изнуренной,— дразнил он,— под 1 лазами синяки, складки возле рта, морщины.

— Не может быть! Неужели правда? — спросила Дафни с внезапной тревогой.— Я имею в виду морщины. О дьявольщина!

Но она смеялась, ей было это приятно. Муж мог дразнить ее, когда ему этого захочется, а Дафни, дурача мужа и дурачась сама, наслаждалась жизнью. Такие шутливые пикировки, как сейчас, происходили между ними постоянно.

Дафни по ночам была счастливее, чем днем, потому что днем Микель был всегда угрюмым и раздражительным, без малейшего намека на шутливость, но по ночам этого не было.

Почему так? Дафни терялась в догадках.

«Скорее всего, деньги»,— решила она. Микель рисковал слишком крупно, много денег он тратил на пустяковые, но дорогие подарки для нее. Дафни знала, что он часто бывает в долгах.

Микель, правда, почти никогда не говорил об этом и не показывал ей своей чековой книжки. Он только регулярно вносил определенные суммы на ее счет и в ведении домашнего хозяйства всецело полагался на нее.

Трижды он вынужден был просить ее как-нибудь обойтись без денег одну-две недели. Всякий раз она справлялась, догадываясь, насколько близок он был к разорению.

А вдруг это не деньги, а женщина?

Она не хотела этому верить. Никогда не было ни малейшего повода, никаких подозрений, ничего, что заставляло бы думать, что он мог иметь когда-либо что-нибудь, кроме легкого флирта.

Чувство тревоги появлялось у нее, когда он часто и подолгу отсутствовал. Она хотела бы, чтобы он занимался любой работой, кроме работы коммивояжера.

Она иногда задумывалась, не чаще ли он отсутствует по ночам, чем это было необходимо?

Она не была уверена. Какой-то внутренний голос часто подсказывал ей то, о чем даже думать не хотелось. И когда его не было с ней рядом, Дафни ощущала странную неопределенность.

А когда он, как сейчас, находился дома, развалившись в этом уютном кресле, сделанном будто бы специально для него, все ее страхи улетучивались. Микель казался таким счастливым, так хорошо выглядел! Это подтверждала его улыбка, блеск глаз, полная расслабленность жилистого сильного тела. Тем не менее ее всегда тревожила одна вещь: она никогда не знала, о чем он думает и какие мысли мелькают в его голубых глазах, когда он улыбается. Одно Дафни знала: она безумно его любит, и одна мысль о том, что она может потерять Микеля, причиняла ей острую боль.

— Сколько времени? — неожиданно спросила она.

— Повернись и посмотри, лентяйка!

— Я хочу смотреть на тебя,— возразила Дафни,— это мне больше нравится.

Он удивленно поднял голову, затем выпрыгнул из. кресла и быстро устремился к ней. Она не успела даже пошевелиться, как он уже крепко обнял ее и его губы прижались к ее губам. Его руки были так нежны, когда он поднимал ее с кресла... Комнату они покинули вместе.

Ветер, прорвавшийся сквозь крохотную щель окна спальни, захлопнул дверь. Они едва ли заметили это. Без слов, без мыслей, только с глухим шумом сердец и пугающей бездыханностью они отдались друг другу.

Полчаса спустя он встал, облачился в халат, скорчил ей гримасу и направился прямо на кухню. А она лежала в живописной расслабленной позе, прислушиваясь к шуму ветра, чувствуя, как разъярилось море, лениво размышляя о том, что творится сейчас в коттедже Тони, который предпочитала своему небольшому домику.