Теодора Госс - Странная история дочери алхимика

Диана: – Я же говорила, это приют Святой Скукотищи! И Святого Убийства, как выяснилось. Ну, убийства все же вносили некоторое разнообразие.

Элис: – Я бы предпочла скучать всю жизнь, чем быть почти что убитой, спасибо большое. Я готова всю жизнь носить платье из колючей шерсти, есть невкусную еду и слушать проповеди, от которых засыпаешь прямо на скамейке, лишь бы меня не пытались отравить до смерти.

Диана: – Элис, у тебя нет никакой любви к приключениям.

Элис: – Совершенно верно, мисс.

– На вас тогда еще не было приютского платья, серого и колючего, как на всех нас, – продолжила Элис. – Я впервые увидела вас выходящей из кабинета миссис Рэймонд – я как раз стояла в коридоре на коленях и мыла пол, так что могла как следует вас разглядеть, когда вы шли мимо, а вы меня вовсе не заметили. Сперва я просто подумала, что где-то уже видела это платье, а потом поняла, что видела его на мисс Джекилл, упокой Господи ее душу. Ее лавандовое «чайное» платье, которое я столько раз помогала стирать миссис Первис, прачке. Тогда я подумала, что хочу узнать, как это платье оказалось у чужой женщины. Когда мы все сели за шитье, я вас внимательно разглядывала, а потом за обедом нарочно уселась напротив. А потом спросила сестру Маргарет, можно ли положить вас на ночь вместе со мной, потому что мне по ночам так одиноко – я привыкла спать в одной кровати с другой служанкой. Боюсь, мне снова пришлось соврать. А потом вы встали посреди ночи и вышли, а я пошла следом за вами.

– Это многое объясняет, – сказала Кэтрин, немало позабавленная. Фонарь давал достаточно света, чтобы можно было разглядеть ее улыбку. – Хочу сделать комплимент твоему искусству лгать: ты в нем немало преуспела.

– Ох, как это ужасно, мисс, – вздохнула Элис. – Но тут такое дело, стоит начать, и остановиться уже трудно. Я начала с рассказов о том, как интересно собирать поутру яйца, которые только что снесли курочки, какие они теплые, когда ложатся в ладонь, а потом появились уже и синие васильки в золотых полях, и два старших брата… И то, как я ужасно скучаю по ферме, притом что я никогда бывала от Лондона дальше, чем какая-нибудь лошадка кэбмена!

– Ох, Элис, если бы я только знала! – вздохнула Мэри. – Я не могла тебе платить, но по крайней мере могла предоставить тебе крышу над головой.

– Я боялась признаться во всем миссис Пул, мисс. После того, как я постоянно лгала, что тоскую по деревне…

– Ну что же, когда мы прибудем домой, придется все ей рассказать. А потом ты останешься на Парк-Террейс так долго, как захочешь, пока мы не подыщем тебе нового места.

– Домой, – задумчиво повторила Кэтрин. – Это отлично звучит – домой.

Она не была окончательно уверена, что принимает слово всерьез.

Это действительно звучит отлично, подумала Мэри. Забавно – впервые она подумала, что особняк на Парк-Террейс мог бы стать домом для них всех. Для Дианы и Беатриче, для Кэтрин и Жюстины, а теперь еще и для Элис. Они могли бы жить вместе, больше не испытывая необходимости зарабатывать на жизнь в бродячем цирке или устраивать представления для праздных зевак. Хотя остальные, возможно, еще не обдумывали такую возможность.

Тем временем на корме пароходика происходил совсем другой разговор.

– Ваши инициалы вышиты на носовом платке, заткнутом за отворот куртки. Трубка виднеется в нагрудном кармане – наружу торчит мундштук, к тому же вы сильно пахнете табаком. Куртка спереди слегка обсыпана табаком, что в сочетании с характерным запахом говорит о том, что вы предпочитаете «Старый виргинский». Как вам известно, я написал монографию о разных видах табачного пепла. Ваш загар характерен для человека, проведшего много лет в тропическом климате, а выправка у вас военная, значит, вы служили в армии. Но узлы на ваших швартовах – однозначно морские, и даже если это дело рук вашего помощника, вы, скорее всего, и обучали его. Значит, вы служили на военном корабле, скорее всего, в Южных морях, а потом решили осесть в Лондоне. Логично предположить, что военный моряк выбрал бы в таком случае речное пароходство. Вы слегка неловко действуете левой рукой, будто она когда-то была травмирована, а на цепочке часов у вас висит вместо брелка пуля – несомненно, пуля, которую извлекли из вашего плеча. У вас красный нос и характерные прожилки для человека, который любит выпить, а на одном колене у вас аккуратная заплатка с подвернутыми внутрь краями. Это работа вашей добродетельной и аккуратной супруги, несомненно, трезвенницы. Женщина с таким характером вряд ли будет рада, когда вы проводите вечера в пабе, и, скорее всего, вам об этом не преминет регулярно сообщать.

– Ну, когда вы вот так все объясняете, кажется, что это просто, – согласился Мадж.

– Конечно, что угодно кажется простым, если объяснить. – По голосу можно было подумать, что Холмс раздражен, но Беатриче ясно видела, что ему просто не до Маджа. Он волновался о Ватсоне.

– Приложи ладонь ко лбу доктора Ватсона, – попросила она Жюстину. – Есть ли жар?

– Есть, и очень сильный. Сильнее, чем я бы ожидала, – ответила Жюстина, державшая голову Ватсона на коленях – нежно, как крохотного птенца в гнездышке. Впрочем, она в принципе так относилась к другим людям: когда у вас столько силы, сколько у Жюстины, все остальные кажутся очень хрупкими.

– Этого я и боялась, – сказала Беатриче. – Мистер Холмс, его сильно лихорадит. Будь у меня с собой лекарства, я бы сбила жар и остановила заражение, но у меня нет ничего. Надеюсь только, что в госпитале найдется все необходимое. Состояние медицины в Лондоне неудовлетворительное, судя по тому, что я видела. От одного из крупнейших городов мира ожидаешь большего.

– Я доставлю вас на место быстро, как только смогу, – обещал Мадж. – Я уже сказал Майку, чтоб раскочегарил котел на полную и только потом поднимался сюда, с вами познакомиться. Он до сих пор поверить не может, что это взаправду вы, сэр. Ну и ночка выдалась! Мы тут оказались потому, что группа джентльменов после шумного праздника захотела прокатиться по реке посмотреть, как они выразились, настоящий ночной Лондон. Они высадились и пустились бродить по трущобам, а вернуться собирались через несколько часов. Думаю, они сейчас дрыхнут в каком-нибудь притоне, накурившись опиума, если только их еще не зарезали в темном переулке. Я уже проклинал свою глупость, что согласился их отвезти. Но не будь всего этого, мы бы с вами не встретились. Жизнь – странная штука, верно же? Если я найду на суденышке клочок бумаги, может, дадите мне автограф, а, мистер Холмс?

Холмс заверил, что непременно даст ему хоть десять автографов, если капитан все-таки доставит их в Челси как можно быстрее.