Александр Грин - Синее привидение [Преступления Серебряного века. Том I]

Большой крытый автомобиль-таксомотор уже с полчаса стоял на углу Морской и Кирпичного переулка. Шофер, одетый в черный кожаный костюм, прохаживался по панели, помахивая парой мохнатых меховых перчаток.

— Вы уже здесь, Илья! — проговорил брюнет с острыми колющими глазами, подходя и отворяя дверцу автомобиля.

— Здравствуйте, барин! Как говорили, так и подал, ровно в восемь, — отвечал шофер, снимая кепи. — Куда прикажете?

— Поезжайте по Невскому, а на Литейном, знаете, цветочный магазин, там остановитесь.

— Слушаю-с.

Спустя несколько минут автомобиль плавно свернул к тротуару и замер против зеркального окна магазина, но пассажир продолжал сидеть в карете.

— А вот и наша «малютка» идет, — подумал Илья, завидя миниатюрную брюнетку, только что сошедшую с трамвая.

На ней было черное манто, поверх которого накинуто соболье боа, и такая же муфта в руках.

— На острова, — сказала незнакомка, отвечая на его почтительный поклон, и поспешно вошла в ландо.

Машина тронулась. Обгоняя экипажи и трамваи, сновавшие по Литейному, свернула на набережную и понеслась полным ходом.

Во влажном, холодном воздухе осеннего вечера десятки огней, разбросанных по обе стороны Невы, расплываясь в мутные пятна, отливали всеми цветами радуги и на темном, почти черном фоне пасмурного неба, своими искрящимися гирляндами указывали на местоположение мостов и набережных.

Уже три или четыре раза пробегала машина мимо «Стрелки», возвращалась к Елагину и снова углублялась в лабиринт переплетшихся между собой дорожек. Холодный ветер врывался под приподнятое переднее стекло и неприятно свистел в ушах. Груды сорванной пожелтелой листвы переносились с места на место и, шелестя под машиной, нагоняли тоску…

Уж Илья устал управлять и всматриваться в темноту, бежавшую перед светом буферных фонарей, а машина все дальше и дальше уходила в непроглядную тьму августовской ночи, когда позади него открылось в стекле круглое отверстие и мужской голос, прерывающийся, похожий скорее на рев рассвирепевшей собаки, крикнул:

— Довольно!.. Пошел в город!!..

— И чего орет? Ведь и так слышу, — подумал шофер.

Обогнув «Стрелку», машина миновала прибрежную аллею и свернула на Строганов мост. На углу Каменноостровского и Большого, где всегда большое движение, пришлось несколько сбавить ход, пропуская трамвай, и дальше путь был снова свободен. На площади Суворова Илья оглянулся, ожидая дальнейших приказаний, но из темноты глубокого ландо не долетало ни звука.

Косой луч на мгновенье осветил карету. Она была пуста.

— Что за черт!.. Показалось мне, что ли? — мелькнуло в его голове.

Медленно въехал он в полосу света ближайшего фонаря и, оглянувшись, убедился, что в ландо действительно никого не было.

— Куда они могли деться?!.. Мы ведь не останавливались… Неужели выскочили?.. Но ведь это немыслимо!.. Он-то еще туда-сюда, а она?.. Разве женщине соскочить в узком платье, да еще на большом ходу?!.. Наконец, я не мог не слышать хлопанья дверцы, шум падения… Странно… Ужасно странно…

Взглянув на счетчик, он почесал затылок.

— Плакали мои денежки. Семнадцать рублей!.. Удивительно… Всегда платил аккуратно, а теперь вдруг, на вот!..

Кряхтя и покачиваясь на ухабах, автомобиль подкатил к дому, остановился, почти упершись передними колесами в запертые ворота. Глухой шум, доносившийся из недр двигателя, сотрясал воздух, а струи яркого электрического света, прорезываясь сквозь узорчатую ткань железной преграды, освещали неглубокий двор.

Протяжный, низкий рев гудка разорвал тишину ночи и заспанный дворник, гремя ключами, поднялся со своего логова.

— Что-то нынче, Илья Иванович, раненько приехали? — сказал он, открывая ворота, — все ведь больше под утро ворочаетесь.

— Да так, брат… работы нет, — нехотя ответил шофер.

Машина вкатилась во двор и через минуту исчезла в черном отверстии сарая. Ее чудовищные глаза потухли и Илья, заперев тяжелый засов гаража, усталой походкой пересек двор и стал подниматься по лестнице.

Уже более двух месяцев возил Илья сегодняшнего пассажира по разным учреждениям, ресторанам и магазинам, а вечером совершал с ним и его спутницей далекие загородные прогулки или по целым часам катал их по городу и островам. Она чрезвычайно любила быструю езду и изредка во время загородных поездок садилась рядом с ним на переднем сиденье. Машина неслась полным ходом по ровному, уходящему в даль шоссе, ветер играл ее локонами, трепал полы манто, а она радостная, раскрасневшаяся, с горящими от восторга глазами, весело улыбалась и спрашивала:

— А нельзя ли еще побыстрее?..

Возвращаясь в город, они обыкновенно покидали мотор где-нибудь на малолюдной улице, и, расплатившись, назначали место, где в следующий раз должна дожидаться машина. Господин был щедр и Илье не приходило в голову заподозрить что-либо предосудительное. Уединенности же и некоторой таинственности, которой были обставлены встречи его пассажиров, он не придавал никакого значения, считая это обычной любовной историей. Мало ли ему приходилось возить «инкогнито» изменяющих жен или неверных мужей в их «амурные квартирки»? Все они платили прекрасно, а потому сегодняшнее исчезновение казалось ему диким. За ним чудилось что-то другое, новое, непонятное и вместе страшное.

Войдя в комнату, шофер зажег лампу и, сбросив в угол свою кожаную куртку и кепи, сел к столу.

— Как же теперь быть? — думал он. — Кто этот господин и где теперь находится?..

Вытащив из кармана толстый бумажник, Илья стал поспешно рыться в его содержимом. Тут была масса счетов, адресов, писем и всевозможных записок. Перебирая стопку визитных карточек, он вдруг радостно схватил одну из них. Тонким шрифтом на ней стояло:

Арнольд Генрихович фон Арнсфельд .

А на обороте карандашом было написано: «Илья, будьте добры подать автомобиль завтра к десяти часам утра», следовала подпись.

— Ну вот! Утром завтра справлюсь, а что дальше — там видно будет, — сказал шофер, закрывая бумажник.

Укладываясь спать, он продолжал ломать голову, стараясь уяснить себе, как и куда могли исчезнуть его сегодняшние пассажиры. Он восстанавливал в своей памяти мельчайшие подробности последней прогулки, вспоминал по порядку каждую поездку с Арнсфельдом, каждую встречу его с юной незнакомкой.