Гвен Бристоу - Мастера детектива. Выпуск 13

— Кто передал сообщение?

— Дворецкий. Разве я не говорила? Весь день в клубе.

Эмберли на миг задумался и глянул на часы.

— Понятно. Пожалуй, я не буду ждать чая.

— Да, мой милый, — согласилась тетя, — лучше не ждать. Еще кое-что интересное для тебя. Так глупо со стороны Хэмфри. Эта книга. Ты ведь никак не мог понять, в чем тут дело.

— Я и сейчас не понимаю. Так в чем же?

— Хэмфри нечаянно забыл ее в «Кабаньей голове». Они были там с Фелисити. Заезжали к Ширли, и Хэмфри забыл книгу.

Эмберли, резко повернувшись, посмотрел на дядю.

— Вы оставляли ее там? — спросил он. — Она брала ее?

— Если припомнить, — ответил сэр Хэмфри, — то да, я забыл ее в гостинице, но мы сразу же вернулись за ней, и мисс Браун немедленно возвратила ее.

— Проклятие! Какого черта вы раньше не сказали? — воскликнул Эмберли. — Когда это выяснилось? Кто об этом знает?

— Фелисити, милый. Рассказала Бэзилу Фаунтину. Там еще были: Джоан, тот приятный молодой человек, я и дворецкий.

Эмберли так взглянул на Фелисити, что она съежилась.

— Прости ради бога, что я влезла, но откуда я знала, что не нужно говорить об этом?

— Ты — безнадежная дурочка! — в сердцах сказал Эмберли и выскочил прежде, чем она успела найти достойный ответ.

Через несколько секунд они услышали, как взревел и рванулся с места его автомобиль.

Сэр Хэмфри начал приходить в себя от потрясения, вызванного грубостью племянника.

— Боже правый! — вырвалось у него. — Вот уж не думал, что это так важно. Я очень обеспокоен.

Леди Мэттьюз заглянула в сухарницу.

— Почему мне не дали поесть? — пожаловалась она. — Я ужасно голодна.

— Но ты же от всего отказалась, — напомнила ей Фелисити.

— Глупости, моя дорогая. Дай мне, пожалуйста, ячменную лепешку, — попросила леди Мэттьюз. Ее голос, как всегда, был ровным и спокойным.

После посещения леди Мэттьюз Ширли раздирали противоречивые чувства. Ей очень хотелось переложить свою ношу на другие, более сильные плечи, и в то же время она опасалась последствий такого шага. Она не могла забыть, как несколько дней назад у машины с трупом железная рука до боли стиснула ее запястье. На руке остался синяк, а в душе — убеждение, что мистера Эмберли, как бы он ни любил животных, не разжалобят люди, уличенные им в нарушении закона. Его связь с полицией удваивала ее осторожность. Да, это правда — он никому не сообщил о ее присутствии на месте убийства, правда и то, что он не выдал ее на маскараде. Но ей всегда казалось, что рыцарство тут ни при чем. Просто он играл с ней, как кошка с мышью. Он следил за ней с самого начала и следил недобрым глазом. Она чувствовала это. Некоторые его слова до сих пор жгли обидой. Он сказал, что она ему совсем не нравится, и она не сомневалась в том, что это правда. Он насмешничал над ней или был груб. И никогда не упускал возможности сказать, что она глупа и зелена. Его мягкости в ночь, когда погиб Марк, тоже нельзя придавать большого значения. Ведь только каменная статуя не размягчилась бы при подобных обстоятельствах, а мистер Эмберли не был каменной статуей. Кроме того, возможно, что он тогда просто решил изменить тактику, чтобы вызвать ее на откровенность. Он казался ей человеком, совершенно лишенным сострадания.

Леди Мэттьюз отчасти проникла в ее тайну и думала, что Эмберли также разгадал ее. Проницательность леди Мэттьюз не удивила Ширли, но Эмберли… Нет, это было невероятно. И все-таки уже не раз у нее возникало неприятное ощущение, что он знает о ней больше, чем она думает.

Испуг, вызванный известием о смерти Коллинза, сменился душевной усталостью и апатией. С гибелью камердинера умерли и ее надежды. Уже ничего не изменить.

Если мистер Эмберли захочет помочь ей, пусть попытается. Даже если из-за него она попадет в тюрьму, какое это будет иметь значение…

Ширли вдруг вспомнила слова, которые говорила Коллинзу. Половина! Половина! Ведь это лучше, чем ничего. Она с горечью подумала, что если другая половина уплыла, то было бы намного лучше никогда о ней не знать и не тешить себя пустыми надеждами.

Ширли вдруг спохватилась, что уже целый час потратила на пустые размышления и не успевает до ленча побывать в «Плющевом коттедже». Однако она решила сначала пойти купить бирки на багаж. Выйдя на улицу, она усмехнулась, увидев, что ее верный спутник тенью следует за ней на некотором расстоянии. Если бы не ее подавленное состояние, она бы увлекла его за собой в длительную загородную прогулку по пересеченной местности через вспаханные поля и кустарники живой изгороди. Он не производил впечатления хорошего ходока.

Она собиралась отправиться в коттедж сразу же после ленча, но, уже надев ошейник на Билла, задержалась в нерешительности, посмотрев на чемодан с одеждой. Биллу это пришлось явно не по душе, но Ширли, покачав головой, сказала ему:

— Подожди чуточку. Мне кажется, так мы себя обезопасим.

Билл со вздохом улегся, положив голову на лапы и тихонечко поскуливая. Ширли достала из сумочки маленький ключ, отперла чемодан и извлекла из бокового кармана половинку разорванного листа бумаги. Постояв несколько секунд, она села за письменный стол, стоявший у окна. Письмо, которое она написала, было коротким, но на то, чтобы его сочинить, у нее ушло довольно много времени. Она прочитала написанное и, чуть помедлив, сложила листок пополам. Затем вложила извлеченный из чемодана обрывок в конверт и запечатала его. Вложив конверт со своим письмом в другой более крупный конверт, она написала адрес и сказала, обратившись к Биллу, чей скулеж становился все отчаяннее:

— Ну, теперь можно идти. Мне кажется, я поступаю правильно. Как ты считаешь, малыш?

Билл думал, что они отправляются гулять, и лаем выразил свою готовность.

Они вышли на улицу. Билл был неприятно удивлен, когда понял, что они идут на почту. Ширли оформила письмо, как заказное. Затем они взяли курс на «Плющевой коттедж», и Билл, спущенный с поводка, радостно запрыгал впереди Ширли. За ними, тяжело ступая, плелся констебль Такер.

Когда Ширли добралась до коттеджа, было уже три часа и женщина, которую она пригласила убрать дом, договорившись с ней на половину третьего, стояла у закрытых дверей с удрученным видом. В коттедже было холодно и стоял затхлый запах. Ширли распахнула окна и попросила женщину поставить чайник.

— Понадобится горячая вода, чтобы вымыть пол на кухне, — сказала она.

В ответ женщина заметила, что мало кто так заботится о помещении, выезжая из него.

— Возможно, — сказала Ширли. — А пока не закипела вода, пожалуйста, поставьте тарелки в буфет и скатайте вон тот коврик. Я возьму его с собой.

Дел в коттедже было довольно много. Ширли упаковала чемодан и привязала к нему бирку, а затем с тяжелым сердцем стала собирать вещи Марка. Ей не хотелось когда-нибудь снова возвращаться к ним, поэтому, она решила отослать их в благотворительную миссию Ист-Энда. Она спустилась вниз за оберточной бумагой и бечевкой и вскоре приготовила четыре больших свертка.