Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

Когда ему показали на нас, сидящих на диване, он повел себя не так невозмутимо, как Бен Келли. Выражение его лица не изменилось, но кожа из бледной стала мертвенно-серой, а на лбу выступил пот.

— Никогда в жизни не видел этих людей, — произнес он хриплым голосом.

— Он и мистер Уэбер прижигали мне руку, — сказала Пегги. — Его могут опознать Малеры, и другого тоже. Он пытался… изнасиловать меня на яхте.

— Она спятила, — процедил Марти, но прозвучало это не слишком убедительно. Я вспомнил, как он говорил, что все это плохо кончится, и с презрением отзывался о дилетантской работе Уэбера. Он оказался прав — для него все обернулось как нельзя хуже.

Последним вошел Морис. Он вел себя не как профи. Он вошел в комнату с заносчивым видом:

— Настало время объяснить мне, что здесь происходит, — заявил он.

— Вы знаете сидящих здесь людей?

Он быстро повернул голову и посмотрел на нас.

— Привет, Морис, — сказала Пегги.

Вид у него был такой, словно его изо всей силы ударили в живот. У него отвисла челюсть и округлились глаза. Он отпрянул назад, и мне показалось, что он сейчас упадет, но в последний момент ему удалось удержаться на ногах.

— Ты не хочешь со мной поздороваться? — мягко спросила Пегги.

В наступившем молчании ясно чувствовалось, как его мысли лихорадочно мечутся по кругу в поисках какой-нибудь спасительной щели, через которую можно выскочить наружу.

— Здравствуй, Пегги, — ответил он наконец осипшим голосом.

Он не мог отрицать, что знаком с ней.

Пегги кивнула Т. С. Барли.

— Это он разработал весь план, как утопить нас в море. Наверное, его идеей было и утопить тех других.

— Но вы неважно с этим справились, мистер Уэбер, или как вас там зовут, — сказал Барли.

Мне показалось, что еще секунда, и он сломается, превратится в дрожащего беспомощного идиота. Но он с трудом собрал немногие оставшиеся у него силы и выговорил:

— Насколько я знаю, у меня должен быть адвокат?

— Да, пока присяжные не вынесут решения о вашей виновности.

— На свои деньги я смогу нанять хорошего адвоката.

— Он вам очень пригодится, — сказал Пэт Миллхоуз с едкой усмешкой.

Лерой Лакси сильно облегчил работу следствия. Изучив наши с Пегги показания и сличив их с информацией, полученной от Малеров, он решил проявить собственную инициативу. Без санкции властей он провел с Мартино одну частную беседу. Нашлись люди, которые утверждали, что после этого небольшого интервью у Мартино навсегда что-то повредилось в психике. Если говорить о фактах, то в течение нескольких дней он действительно вскрикивал при каждом резком звуке. Но нельзя отрицать и того, что Лакси в каком-то смысле оказал ему услугу, потому что именно благодаря особому рвению, которое Марти после их разговора выказывал на суде, он получил всего тридцать лет, в то время как Уэбер и Келли были приговорены к казни на электрическом стуле.

Лу Лиман с помощью некоторых влиятельных людей выследил «Старр дивелопмент» и вышел на подставных лиц и фальшивые адреса в одном крупном городе в штате Мичиган, но на этом месте его расследование безнадежно застопорилось. Когда стало ясно, что Уэбера казнят, Лу ожидал, что последует серия разоблачений, которая сметет всю правящую верхушку в этом городе. Но ничего подобного не произошло. Все было тихо. Если не считать пары любопытных происшествий, которые показывали, что у людей, прижатых Уэбером, была вторая линия защиты.

В офисе одного из самых уважаемых адвокатов города, о котором говорили, что его невозможно ни купить, ни запугать, был взломан сейф. Работа была сделана совершенно топорно, потому что взломщик заложил так много взрывчатки, что она не только разнесла в щепки все четыре стенки сейфа, но и превратила в пыль его содержимое, обрушила перекрытие и выбила стекла в трех соседних домах. Никто не пострадал, но самому преступнику или преступникам чудом удалось уйти живыми.

Десять дней спустя в одном из банков того же города прогремел новый взрыв. Взрывное устройство было заложено в депозитный сейф. Молодая женщина, которой он принадлежал, поведала, что накануне она получила по почте стодолларовый банкнот, а потом ей позвонили по телефону и сказали, что если она откажется от аренды этого сейфа в такой-то день и в такое-то время, то получит вторую сотню. Банковские служащие, заведовавшие депозитными ячейками, сообщили, что через десять минут после того, как женщина отказалась от аренды сейфа, его сдали другому человеку, оставившему фальшивый адрес и имевшему столь заурядную внешность, что никто не смог его как следует описать. Эксперты по взрывчатке сделали заключение, что это была довольно мощная бомба, оборудованная часовым механизмом и устроенная так, чтобы основная сила взрыва пришлась на соседнюю ячейку, находившуюся слева от той, где заложили сюрприз. Соседний сейф был арендован молодым подрядчиком, человеком с безупречной репутацией. Все, что лежало в его сейфе, превратилось в горстку черного конфетти.

Руководствуясь той особой интуицией, которая отличает крупных журналистов от толпы их безымянных собратьев, Лу взял интервью у адвоката и подрядчика и узнал, что несколько лет назад каждый из них согласился взять на хранение толстый конверт, который передал им человек по имени Морис Бергаманн, работавший в городском управлении. Четыре раза в год они получали по почтовой открытке, в которой всегда стояла одна и та же фраза: «Все в порядке, М. Б.». Если бы однажды такая открытка не пришла, им следовало передать пакеты в руки ФБР. По их словам, у этого человека был такой достойный и внушающий доверие вид, что они оба крайне удивились, узнав, что он использовал их в придуманной им схеме шантажа. Особенно их возмутило то, что взрывы, уничтожившие документы Бергаманна, нанесли большой ущерб всем остальным бумагам, которые представляли для них большую ценность.

Таким образом, Уэбер был идентифицирован как пропавший Бергаманн. К тому времени он уже ожидал казни, но при этом выглядел удивительно невозмутимым и уверенным в себе. Позже вспоминали, что эту странную самоуверенность он приобрел после того, как получил с севера письмо, напечатанное на машинке. Вся почта заключенного предварительно просматривалась и только потом передавалась ему в руки. Бергаманн уничтожил письмо после того, как провел над ним большую часть дня, перечитывая его снова и снова.

Охранник, который проверял корреспонденцию, оказался полуграмотным.

— Там было много всяких слов, — сказал он. — Ничего запрещенного. Печать такая жирная, что в некоторых местах даже пробиты дырки. Содержание какое-то расплывчатое.

Как бы там ни было, когда за Бергаманном пришли, он вежливо спросил, не собираются ли они сообщить ему о помиловании, но ему ответили, что нет, как раз наоборот, настало время привести приговор в исполнение.