Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

По словам Мэг, раньше там были универсальный магазин, маленькая церковь, школа с одним помещением и четыре жилых дома. Магазин, школу и один из домов уничтожил пожар. Было невозможно определить, как они выглядели. Прямоугольники фундаментов заросли ольхой, кустами ягод и сорняками. Из оставшихся домов один обрушился, превратившись в груду досок, а другой накренился, почти касаясь края этой груды. Кроме этого, осталось несколько ветхих коровников и сараев. Деревня перестала существовать всего двадцать лет назад, но выглядела покинутой на несколько поколений раньше. Высокие деревья отбрасывали тени на пустые дворы. Вокруг находились поля размером около сотни акров. Плато слегка наклонялось к югу. На севере высилась гора Берден, а на юге плато круто обрывалось лесной долиной. Поля на востоке и западе также сменялись лесами. В фотолаборатории соединили вместе увеличенные снимки в одну большую фотографию района размером шесть на четыре фута.

— Свежие следы шин ведут из леса на западе, — сказал майор Райс. — Они сворачивают на дорогу и поднимаются на плато. Ясно, каким домом они воспользовались. Следы в высокой траве ведут к ручью на севере. Машины стоят вот в этом сарае. В грязи у ручья видны отпечатки ног. Здесь они разводят костры. Нигде не видно ни людей, ни стираной одежды, ни банок и бутылок. Им кажется, что они соблюдают осторожность, но с таким же успехом они могли бы написать свои имена на крыше. К этому укрытию ведут все следы.

— Можем ли мы быть уверены, что они все еще скрываются в этом доме? — спросил Уилер.

— А зачем куда-то перебираться? Не думаю, что самолет их спугнул. Если их встревожило появление женщины, то они не станут искать новое место в том же районе, а постараются уехать ночью куда-нибудь за дюжину миль. Мы к этому готовы, но я сомневаюсь, что такое произойдет. Они уверены в себе — иначе не стали бы похищать Кэти Перкинс. Возможно, утреннее прибытие жены лейтенанта их немного обеспокоило, но Макаран знает и может убедить в этом остальных, что ей отыскать их было легче, чем кому-либо другому. Но не будем игнорировать самый важный факт, джентльмены. Они должны быть готовы в любой момент тронуться с места, иначе не стали бы рисковать, задерживая миссис Хиллиер и похищая Кэти Перкинс. Возможно, Кэти им понадобилась как заложница на случай, если планируемое предприятие окончится провалом. Теперь у них две заложницы.

— Давайте отметим на карте позиции наших трех групп, — после паузы предложил Уилер. — Трех групп из десяти человек.

— Мне бы хотелось пойти с той группой, которая будет находиться ближе всех к дому, — сказал я.

— Фенн заслужил это, — кивнул Лэрри Бринт, видя, что Уилер и Райс с сомнением смотрят на меня. — Для него это лучшее место. У него больше, чем у любого из нас, причин стараться, чтобы все сработало как надо.

~~~

В полночь я смог избежать встречи с караулящими репортерами, спустившись по черной лестнице и выйдя через боковую дверь в темный переулок позади здания муниципалитета. Присев на постамент памятника героям Первой мировой войны, я закурил сигарету и посмотрел в сторону невидимых холмов, вспоминая, как выглядит вершина горы Берден в солнечный день.

— На эту гору ведет тропинка, — говорила мне Мэг, по которой я взбиралась туда ясными летними днями. Брук-Сити оттуда всегда казался окутанным туманной дымкой. Я считала, что это прекраснейшее место в мире. Иногда я наблюдала за парящими в воздухе ястребами и воображала, будто нахожусь среди сверкающих замков, где живут короли. Под корнями старой сосны я хранила в жестяной коробочке свои сокровища — китайскую монету с дырой посредине, настоящую морскую раковину, алую шелковую ленту и пуговицу с зеленым камнем. Я была уверена, что это изумруд. Какое-то время я хранила там бумажку с надписью: «Я тебя люблю». Эта записка не была адресована никому — она просто лежала в коробке с сокровищами. Когда я уезжала, у меня не было времени забрать мой клад. Может быть, он все еще там. Когда-нибудь я приду за ним.

— Одна? — спросил я.

— Ты можешь пойти со мной.

Внезапно рядом послышался голос:

— Тяжелый день, Фенн?

Я резко обернулся и увидел силуэт Стью Докерти на фоне освещенных окон полицейского управления.

— Без комментариев. Приказ свыше.

— Я закончил ночной отчет, вышел и увидел твою физиономию, когда ты зажигал сигарету. — Он сел рядом со мной на черный мрамор, прислонившись спиной к высеченным именам давно усопших. — Со временем все войны начинают выглядеть одинаково — галантными, романтическими, увлекательными.

— Пожалуй.

— Ни у одного из этих парней не было личных проблем, которые мы с тобой не могли бы распознать за минуту. Мир меняется, но люди остаются такими же.

— Тогда скажите, доктор, какая у меня проблема.

— Ваша проблема, мой дорогой лейтенант, заключается в том, что вы боитесь обнаруживать свои эмоции. Думаю, они у вас имеются, но вы прячете их слишком глубоко, отказываясь им доверять и пытаясь убедить себя, что вы можете существовать в абсолютно рациональном мире. Очевидно, вы считаете эмоции проявлением слабости. Это делает вас чопорным, отчуждает от жены и детей и едва ли хорошо сказывается на вашей работе.

— В последнее время все только и делают, что порицают меня. В результате у меня пропадет желание просить прощения.

— Что сделало тебя таким, Фенн? Тяжелое детство?

— В моем детстве не было ничего трагического. Оно достаточно банально.

— Неужели ни единой драмы?

— Ты знаешь, что мой отец работал на фабрике. Родня матери считала, что она вышла замуж за человека ниже ее по положению. Но она была очень счастлива — смеялась и пела целыми днями. Мама была очень эмоциональной женщиной, Стью. Она приходила в восторг даже от карточных фокусов и все воспринимала как увлекательную игру или приключение.

— До каких пор?

— Всему приходит конец.

— И как же это закончилось в твоем доме?

— Очевидно, мама стала жертвой своей любви к приключениям. Может быть, жизнь начала казаться ей скучноватой. Я толком не знаю, что произошло, но она больше не хотела оставаться с нами. Она влюбилась в соседа — вдовца моложе ее на пять лет. Отец не соглашался на развод. Мама прожила с нами еще год и уехала с соседом в Кливленд. Дом, в котором они поселились, сгорел, и они оба погибли. Там было много жертв. Когда это произошло, мне было четырнадцать лет, а моему брату — шестнадцать. Через год он уехал. Когда мне исполнилось семнадцать, отца хватил удар. Я ухаживал за ним. Мне помогали соседи, и мы получали небольшой доход — страховку, компенсации. Отец прожил еще два года. Какая-то женщина из Орегона написала нам, что брат умер от гриппа в лагере лесорубов.