Фредерик Браун - Смерть тоже ошибается…

Дядя Эм тихо выругался.

— Как лилипут, которого убили в цирке, — заметил я, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок.

— В принципе, за исключением этой странности, все выглядело как обычный несчастный случай. Причина смерти — травма черепа. На теле были и другие синяки и ушибы. На дороге кровь. Все указывает на то, что мальчишка просто шел по обочине и его сбил автомобиль. Вот только зачем кому бы то ни было — пусть даже семилетнему мальчишке — идти вдоль дороги совершенно голым? В общем, его отвезли в морг, и там предположили, что, может, мальчишка жил где-то неподалеку, страдал лунатизмом и бродил во сне. Цирк от той дороги далековато, поэтому никто не увидел никакой связи между ним и сбитым парнем. Служащие конторы шерифа составили рапорт в полицию, в котором говорилось, что если кто станет интересоваться мальчиком-негритенком, то он у них. Если они и упомянули отсутствие одежды, в полиции это проглядели, или об этом вообще не сообщили куда следует. Городской-то полиции известно о деле Лона Стаффолда, и они приглядывали за цирком. Очередной голый труп — и они помчались бы в цирк, без вопросов. Но никто не связал два дела до тех пор, пока из цирка, от Мори, не поступил звонок. Он спрашивал, не находили ли где негритенка. Вот и вся история.

— Это то, что произошло до начала расследования, — произнес дядя Эм. — А дальше?

— Ничего. В цирке не было никого — а полиция поговорила со всеми, — кто бы видел мальчишку после полуночи. Точнее, после одиннадцати сорока пяти, когда закончилось его шоу. Никто в цирке не волновался о нем и не пытался искать его до утра, так что мы не знаем, находился ли он на площадке до четырех утра или же ушел — либо его увели — в полночь. Конечно, коронер осмотрел тело, чтобы составить свидетельство о смерти. Это было уже около пяти утра. Говорит, мальчишка к тому времени был мертв уже час или два. Соответственно, время смерти — между тремя и четырьмя утра. В это время на дороге мало транспорта. Он мог лежать там с трех утра — в течение часа и десяти минут до того, как его обнаружили. Но вряд ли. Скорее всего, его убили там — или бросили там — около четырех утра, а минут через десять его нашли.

— А одежда? — спросил я.

— Это единственная интересная деталь, которую удалось установить в ходе расследования, Эд. Его одежда, то есть комбинезон, осталась в четвертом грузовике, где он обычно спал, прямо в цирке. Как будто…

— А что с костюмом для шоу и обувью для чечетки?

— Джигабу переоделся в шатре, где проходит танцевальное шоу, и надел комбинезон. Тогда-то его и видели в последний раз — и сразу несколько человек, все, кто принимал участие в шоу. А потом… ну, его комбинезон все еще в грузовике. Все указывает на то, что мальчишка вернулся туда и лег спать. А потом снова встал и ушел, раздетый, или кто-то или что-то вытащило его из постели, если можно назвать постелью свернутые одеяла.

— Что вы имеете в виду?

— Например, шимпанзе могла унести ребенка, разве нет? И ты ведь видел ее на площадке вчера ночью?

Дядя Эм откашлялся и сказал:

— Не стоит вам больше пить, Вайсс. Вы говорите так, словно это двойной сеанс фильмов ужасов. У меня от вас мурашки по коже. Давайте выпьем-ка по последней, раз это за счет налогоплательщиков.

Вайсс налил всем по стаканчику. Я подошел со стаканом к окну и уставился в сторону вентиляционного отверстия. Дядя Эм встал с кровати. Я слышал, как он вышагивает между кроватью и дверью.

— По поводу Майора, — произнес он. — Вы знаете, в каком отеле он остановился?

— Ни в каком, — ответил Вайсс. — Майор удрал. Если уж Сьюзи его напугала, то то, что произошло с Джигабу, ввергло Майора в настоящий ужас. Мы выяснили, что он приехал в отель на такси, велел водителю подождать, пока соберет вещи, и выписался из отеля. Клерк говорит, он едва дышал. Наспех покидал вещи в машину и отправился на вокзал. Но лилипута легко отследить. Мы выяснили, что он направился в Сент-Луис, и послали сообщение, чтобы его там задержали.

— Майор не мог убить Джигабу, — сказал я. — Он не смог бы отнести его так далеко. И он не водит машину.

— Не водит или не умеет?

— У него нет автомобиля. И он не смог бы водить обычную машину. В смысле, Майор не достанет ногами до педалей и ничего не увидит, если не встанет на сиденье хотя бы на колени.

— Ну, мы его задержим не по поводу смерти мальчишки. Хотим узнать, чего он так боится. — Вайсс мрачно уставился в потолок. — Хотя вряд ли это что-нибудь означает. В этом чертовом деле ничто не имеет значения.

— Жаль, что убийца не оставил вам своего имени, — усмехнулся дядя Эм.

Я отошел от окна и сел на кровать. У меня как будто что-то застряло между зубами, и я стал рыться в карманах в поисках зубочистки. Зубочистку я не нашел, но в нижнем правом кармане пальцы нащупали какой-то маленький гладкий предмет. Заинтересовавшись, что это может быть, я вытащил вещицу — это оказался крошечный красный кубик, его дал мне Ли, одна из пары игральных костей, вторая из которой потерялась. Я принялся бросать кубик на покрывало, чтобы посмотреть, не шулерский ли он.

— Где ты это взял, парень? — спросил дядя Эм.

Я объяснил, и он снова начал вышагивать по номеру.

— Вайсс, — сказал дядя, — если предположить, что смерть Сьюзи укладывается в шаблон, тогда во всех трех убийствах есть две общие детали.

Полицейский нахмурился:

— Ну, одна из них — это то, что все жертвы были раздеты. Хотя вряд ли можно было ожидать, что шимпанзе что-либо наденет. А вторая?

Дядя указал на меня:

— Посмотрите, во что играет парень. Это вам подскажет.

— И что с того? — удивился Вайсс. — Это кости.

— Это кость. Один кубик из пары — это кость. Маленькая кость. Стаффолд — Сьюзи — Джигабу. Лилипут, обезьяна, ребенок. Они все были одного роста, разве что с разницей в один дюйм.

— Будь я проклят! — воскликнул Вайсс.

Я снова бросил маленькую кость. Теперь я был уверен, что она не шулерская. Я закрыл глаза. В голове крутилась какая-то смутная, едва уловимая мысль, на которой, как мне казалось, важно было сосредоточиться, но никак не удавалось. Я напрягся, стараясь ухватить эту мысль, но она ускользнула от меня.

— Пойдем, Эд, — произнес дядя Эм. — Нам пора.

Ночью танцевальное шоу закрылось. Остальные аттракционы работали по расписанию, но мало что делали. Всех циркачей охватило волнение. Я недоумевал, почему зрители не валят толпами, как было в Эвансвилле после первого убийства. Тогда в цирке возникло столпотворение. Я спросил об этом дядю Эма.

— Черт возьми, парень, — сказал он. — Да вряд ли люди знают, что произошло убийство. Смерть Джигабу выглядела как несчастный случай — по крайней мере, изначально. Вероятно, именно так эту историю передали в газеты.