С. Ван Дайн - Ривермонтский Большой приз

— Ну я иду, — сказала она, похлопав племянника но плечу. — Не будьте неосторожным… Добрый день, господа, — и она вышла из комнаты твердой мужской походкой.

Мы также поднялись с места и направились в гостиную.

— Снид, — приказал Гарден, — наставьте радио.

Я посмотрел на электрические часы на камине. На них было ровно десять минут второго.

(Суббота, 14 апреля, 1 ч. 10 м. дня)

Наставить радио оказалось довольно просто. Из маленького чулана Снид выкатил деревянную подставку в два квадратных фута. На нее он поставил телефон, связанный с громкоговорителем. Как я узнал позже, это был особый аппарат, предназначенный для того, чтобы каждый, кто находился в комнате, мог отчетливо слышать все, что передавалось по телефону. К громкоговорителю была прикреплена черная металлическая коробка с выключателями.

— Я обыкновенно пользовался наушниками, — сказал Гарден, когда Снид выкатил подставку и поставил ее к стене.

Лакей затем принес карточный стол и раскрыл его. На него он поставил другой телефон обычного французского типа. Этот телефон был соединен с добавочным штепселем на стене. Когда были поставлены оба аппарата и громкоговоритель, Снид принес еще четыре карточных стола, и расставил их по гостиной. У каждого стола он поставил по два складных стула. Потом он достал большой желтый конверт, по-видимому, только что прибывший по почте, и, вскрыв его, вынул пачку больших печатных листов. Их было пятнадцать. Он положил по три на каждый из карточных столов. Два отточенных карандаша, коробка папирос, спички и пепельница дополняли экипировку каждого стола. На столе с телефоном лежала маленькая затасканная записная книжка. Наконец, Снид открыл дверь в маленький низкий шкаф в углу комнаты, в котором оказался миниатюрный бар.

Печатные листы оказались воспроизведением тех программ, которые раздавались на скачках, с той разницей, что все они были напечатали на одном листке. В заголовке каждого столбца были номер и дистанция скачки, а после названия лошадей указывался их вес. В четвертом заезде разыгрывался Ривермонтский Большой приз, и я приведу все, что сообщалось о нем в программе:

Четвертый заезд: миля с четвертью

1. Молния, 108.

2. Поезд, 118.

3. Лазурная Звезда, 117

4. Флирт, 117.

5. Де Густибус, 117.

6. Сулема, 120.

7. Гранд-Скор, 126.

8. Любитель Риска, 111.

9. Головной, 117.

10. Сара Ди, 111.

11. Хиджинс, 105.

12. Нарцисс, 100.

13. Верхняя Полка, 109.

14. Хладнокровие, 130.

Когда Снид все устроил, он направился к выходу, но остановился в дверях. Гарден усмехнулся и, сев за стол с телефоном, раскрыл записную книжку и взял карандаш.

— Что же, Снид, — сказал он. — На какой лошади вы хотите сегодня потерять свои заработанные деньги?

— Если вы ничего не имеете против, сэр, я хотел бы рискнуть пятью долларами на Флирта.

Гарден сделал отметку Флирту.

— Отлично, Снид. Записал вас на Флирта.

— Благодарю вас, сэр, — сказал лакей и удалился.

— Первая скачка сегодня, — сказал Гарден, — в 2 ч. 30 м., — он снял трубку и вызвал номер. — Алло, Лекс, — сказал он, — жду сведений. И, положив трубку обратно на подставку, он повернул выключатель. Из громкоговорителя раздался отчетливый голос:

«О, К. Б, 2, 9, 8».

Затем что-то щелкнуло, и после некоторого молчания голос продолжал:

— Приготовьтесь! Сейчас в точности час и тридцать минут. Сегодня скачки в трех местах. Первые — Ривермонт. Затем Техас и Кольд Спрингс. Начинаем с Ривермонта. Погода ясная, дорога отличная. Начало в 2 ч. 30. Первый заезд… Голос перечислил всех участников первого, второго и третьего заездов, особо выделив заезд № 4.

«Внимание!.. Ривермонтский Большой приз»…

Покончив с четвертым, пятым и шестым заездами, голос умолк. Гарден внимательно слушал и быстро записывал сообщаемые данные на напечатанные листы. После некоторого молчания голос продолжал:

— Теперь мы переселяемся в Техас! В Техасе погода облачная, дорожка посредственная. В первом заезде…

Гарден наклонился вперед и повернул выключатель.

— Кому дело до Техаса? — заметил он небрежно. — Здесь никто не ставит на этих коз? Кольд Спрингс я послушаю позднее. Почему бы вам не взять Вэнса и мистера Ван Дайна наверх и не показать им сад на крыше? — обратился он к своему кузену. — Они могут заинтересоваться вашим убежищем на крыше, где вы слушаете голос Рока. Снид, наверное, уже вам все устроил.

Свифт быстро поднялся с места.

— Буду очень рад, — сказал он. — Ваши манеры, Флойд, меня сегодня несколько раздражают, — и он повел нас через переднюю и вверх по лестнице в сад на крыше дома. Хаммль, устроившийся в кресле с виски и содой, остался внизу с хозяином.

Лестница была узкая, полувинтовая, и она вела вверх прямо из коридора около парадного входа. Оглянувшись в сторону гостиной, я заметил, что эту комнату совершенно не было видно из того угла передней, где была лестница. Я упоминаю об этом, так как этот факт сыграл весьма определенную роль в трагических дальнейших событиях.

В конце узкой лестницы мы повернули в коридор в какие-нибудь четыре фута шириной, и затем вошли в большую комнату — единственную комнату на крыше. Это был просторный, хорошо оборудованный кабинет с высокими окнами со всех четырех сторон. Профессор Гарден, как сообщил Свифт, пользовался им как библиотекой и лабораторией. Рядом с дверью в эту комнату, в левой стенке коридора, была другая дверь, которая, как я узнал позже, вела в маленькую кладовую-чулан, в которой профессор хранил свои материалы.

Посредине коридора направо открывалась большая дверь на крышу. Дверь была открыта, т. к. день был ясный и теплый. Свифт провел нас в один из самых красивых садов, какие устраиваются на крышах небоскребов. Он занимал окало полутора тысяч квадратных футов и помещался прямо над гостиной, кабинетом и приемной. В центре был красивый скалистый бассейн. Вдоль низкой кирпичной балюстрады росли вечнозеленые растения. Перед ними были клумбы с крокусами, тюльпанами и гиацинтами. Часть сада около квадратного кабинета была покрыта полотняным навесом пестрых цветов, и под этим навесом были расставлены садовые кресла и кушетка.

Мы ходили по саду, курили; Вэнс подходил к краю дома и, наконец, уселся в кресле. Свифт и я присоединились к нему. Свифт каждую минуту становился все более рассеянным. Опираясь на балюстраду, он смотрел на Риверсайд Парк, потом вдруг он выпрямился, вернулся к нам, поглядел на часы и сказал:

— Давайте, лучше спустимся. Уже скоро начнутся скачки.

— А где же это ваше святилище, о котором упоминал ваш кузен? — спросил Вэнс.