С. Ван Дайн - Священный скарабей

— Но почему же бы Сальветер не взял бы тогда письмо?

— Можно было бы предположить, что Сальветер не знал, что у Скарлетта письмо в кармане.

— Хотел бы я знать, — вставил Хис, — как Блисс нашел подлинное письмо Сальветера!

— Это просто объясняется, сержант. Сальветер составлял это письмо, когда вошел Кайль. Он положил его в ящик стола и ушел в музей. Блисс увидел из двери своего кабинета, как он прятал бумажку и позже посмотрел, что это такое. Увидев, что это письмо к Мерит-Амен, Блисс скопировал его, внеся богатые изменения, а затем разорвал оригинал. Когда я увидел, что он разорван и брошен, я был убежден, что мы найдем другое письмо. А так как у меня был оригинал, это письмо могло явиться уликой против Блисса.

— Вот почему вы интересовались этими тремя словами!

— Да, сержант, я не думал, что Блисс употребил бы «тема», «уас» и «анкхет», так как не мог знать, что Сальветер говорил нам о письме и упоминал нам об этих трех словах. И действительно, ни одного из них не оказалось в поддельном письме.

— Но эксперт-графолог…

— Послушайте, сержант, не будьте так наивны. Эксперты-графологи весьма много фантазируют даже в тех случаях, когда имеют дело с хорошо им знакомым английским шрифтом. Никакой эксперт не может с уверенностью сказать, кто нарисовал данный чертеж или рисунок, а египетское письмо состоит преимущественно из рисунков. Кроме того, здесь, в доме, все пользовались словарем Эрман Грапова и пишут одинаковые египетские буквы.

— А тогда, — спросил Хис, — зачем же доктору было поддельное письмо, если его нельзя использовать в качестве улики?

— Видите ли, сержант, даже если нельзя доказать, что письмо написано Сальветером, все бы считали, что Сальветер виновен и что он избежал осуждения только из-за технической формальности. Конечно, Мерит-Амен подумала бы, что письмо написал Сальветер. А это и было нужно Блиссу. — Вэнс повернулся к Маркхэму. — Суть дела не в приговоре суда! Сальветера могли и оправдать, и тем не менее план Блисса удался бы. Блисс получил бы доступ к половине состояния Кайля через свою жену, разумеется, а Мерит-Амен порвала бы с Сальветером. Для Блисса был бы двойной выигрыш. Но вполне могло случиться, что Сальветера бы осудили, если бы Хани не убрал две главных улики из комнаты Сальветера — жестянку с опием и ножны. Кроме того, было еще это письмо в кармане Скарлетта.

— Однако, Вэнс, как же мы бы нашли это письмо? — спросил Маркхэм. — Если бы вы не заподозрили заговор и не стали бы искать тела Скарлетта, оно бы осталось в саркофаге неопределенно долго.

— Нет, Скарлетт остался бы в саркофаге только несколько дней. Блисс разыскал бы для нас тело через несколько дней вместе с письмом. Но как нам теперь привлечь к ответственности Блисса, если Сальветер был тоже в доме во время этого нападения?

— Если Скарлетт поправится…

— Если! Вот именно. Предположим, что он все-таки выживет — что тогда? Скарлетт, самое большее, может показать, что Блисс покушался на его жизнь. Мы можем судить его за это нападение, но вопрос об убийстве Кайля останется нерешенным. А если Блисс скажет, что он напал на него и, что он ударил его из самозащиты, мне далеко не ясно, что решат присяжные.

— А причем тут этот Али Баба, мистер Вэнс? — спросил Хис.

— Хани с самого начала знал, что случилось. И он разбирался в той сети, которой Блисс опутал Сальветера. Он любил Сальветера и Мерит-Амен и желал им счастья. Хани играл ловкую игру — единственную, в которую он умел играть. Он никогда не верил во мщение Сахмет. Он употреблял суеверные формулы, чтобы скрыть истину. Он боролся словами за спасение Сальветера.

— Прямо-таки невероятно! — сказал Маркхэм. — Я никогда не видел такого убийцу, как Блисс.

— Не переоценивайте его, — сказал Вэнс, закуривая папиросу. — Он ужасно перестарался с этими уликами. В этом была его слабость.

— Однако, если бы вы не вмешались, я бы привлек его к суду.

— И сыграли бы ему на руку! Так как я этого не хотел, то могло показаться, что я считаю его невиновным.

Хис встал и направился к двери.

— Доктор в кабинете, начальник, — сказал он. — Я сам отвезу его в главную квартиру.

— Слушайте, сержант, не торопитесь… — протянул Вэнс. — На вашем месте я бы запросил юридическое заключение от мистера Маркхэма раньше, чем арестовывать доктора.

— К черту юридические заключения!

— О, конечно. В принципе я с вами согласен. Но нет надобности проявлять излишнюю смелость в таких делах. Осторожность не повредит.

— Садитесь, сержант, — приказал Маркхэм. — Мы не можем арестовать человека на основании теории. Надо это обдумать. Против Блисса нет улик. Мы не могли бы держать его и час под арестом, если бы он взял себе адвоката.

— И Блисс это знает, — вставил Вэнс.

— Но он же убил Кайля!

— Верно. — Маркхэм сел за стол и оперся подбородком на руку. — Но я не имею ничего осязаемого, чтобы представить присяжным. Даже если Скарлетт поправится, мы можем обвинять Блисса только в этом нападении.

— Меня прямо-таки бесит, сэр, — простонал Хис, — что человек может совершить убийство чуть ли не у нас на глазах и выйти сухим из воды. Это же неразумно.

— Но много ли разумного на этом ироническом, фантастическом свете, сержант? — заметил Вэнс.

— Ну, — ответил Хис, — я возьму риск на себя и арестую эту птицу.

— Я вам сочувствую, — сказал Маркхэм. — Но дело в том, как найти убедительные доказательства. Этот дьявол так умело покрыл все улики, что любой суд в стране его оправдает, если вообще нам удалось бы довести дело до суда.

Вэнс вздохнул и встал.

— Закон! — сказал он. — Правосудие! Вот мы тут трое: окружной следователь, сержант бюро уголовного розыска и любитель концертов Брамса — в пятидесяти футах от нас заведомый убийца — и мы беспомощны! Почему? Потому, что это старательное измышление идиотов, называемое законом, не предусмотрело возможности истребления опасного презренного преступника, который не только убил своего благодетеля, но пытался убить другого честного человека, и затем взвалить вину на третьего, ни в чем не повинного, чтобы иметь возможность продолжать выкапывать из земли старинные почитаемые тела. Я не удивляюсь, что Хани его ненавидит. Блисс в душе — вампир, а Хани честный, умный человек.

— Ваши рассуждения едва ли нам помогут, — прервал его Маркхэм.

— Но и ваш закон не решит дела, — ответил Вэнс. — Вы не можете осудить Блисса, вы не смеете его даже арестовать. Он мог бы сделать вас посмешищем страны, если бы вы это сделали. Он представился бы своего рода гонимым героем, подвергающимся преследованиям бездарной и бестолковой полиции. Маркхэм, старина, я склонен думать, что боги древнего Египта были умнее, чем Солон, Юстиниан и другие древние законодатели.