С. Ван Дайн - Смерть коллекционера

– Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю, – беззаботно ответил Вэнс. – Впрочем, ваше предположение насчет китайцев кажется мне занятным. Нелишне было бы проверить, все ли произведения искусства наличествуют в доме.

– Не удивлюсь, если чего-нибудь недостает. – Хильда Лейк выпустила в потолок длинную ленту дыма. – Да хоть бы их все похитили! Мне лично больше нравится веджвуд, ну и классика – синий пейзаж с ивой [6] Имеется в виду популярный сюжет росписи, разработанный Томасом Минтоном (1765–1836) и взятый на вооружение всеми тогдашними британскими производителями фарфора и фаянса. Помимо собственно ивы, в пейзаже присутствуют два голубя, мостик с фигурками, пагода, остров, цветущие деревья. За основу взята древняя китайская легенда о дочери мандарина, сбежавшей из-под венца с простым мандаринским секретарем. Пейзаж традиционно одноцветный – синий, реже коричневый, черный или темно-красный. С определенного времени считается признаком мещанских вкусов. .

Маркхэм заходил по комнате.

– Боюсь, мы все чересчур драматизируем… Если смерть вашего дядюшки, мисс Лейк, наступила не в результате суицида, как тогда вы объясните, что дверь в его спальню была заперта изнутри?

Хильда Лейк встала. На ее лице впервые появилось недоумение.

– Заперта изнутри? – повторила она, переводя взгляд на дверь. – Значит, вы ее взломали! – Несколько секунд Хильда взирала на болтающуюся задвижку. – Это меняет дело.

– В какую же сторону? – осведомился Вэнс.

– Может, это все-таки самоубийство!

Внизу зазвонил звонок, и мы услышали, как Гэмбл ринулся отпирать парадную дверь.

Маркхэм встал рядом с Хильдой Лейк, положил руку ей на плечо.

– Наверное, патологоанатом приехал. Не лучше ли вам переждать ближайшие события в своей комнате?

– Пожалуй.

Хильда Лейк шагнула к двери, сунула руки в карманы. Впрочем, прежде, чем выйти, она оглянулась:

– Умоляю, передайте Гэмблу, чтобы прислал мне чай с маффинами. Не то я умру с голоду.

Минутой позже в спальню ворвался доктор Эмануэл Доремус, мужчина жилистый, нервный, циничный, строптивый и развязный. В буром пальто и котелке, Эмануэл Доремус куда больше походил на коммивояжера, чем на врача. Он махнул нам всем в знак приветствия и бегло оглядел комнату. Пару раз качнулся вперед-назад на носках, мрачно покосился на сержанта.

– Скажите, Хис, вы нарочно подгадываете посылать за мной, когда я принимаю пищу? Только я приступил к оладьям с сосисками – и вот оно, известие от вас, извольте радоваться! Ну, что вы для меня припасли на этот раз?

Хис осклабился и пальцем указал на мертвое тело. Он давно привык к брюзжанию патологоанатома.

Доремус повернул голову и несколько мгновений равнодушно взирал на труп.

– Дверь была заперта изнутри, доктор, – пояснил Маркхэм. – Мы ее взломали.

Доремус испустил тяжкий вздох и с гримасой отвращения обернулся к сержанту.

– И ради этого надо было отвлекать меня от завтрака?.. Все, что вам требовалось, – разрешение на перемещение трупа. – Доктор полез в карман, извлек пачку бланков. – Изложили бы сразу суть дела, я бы вместо себя ассистента прислал. – В голосе теперь слышались сварливые нотки.

– Мистер Маркхэм велел мне звать вас лично, док, – оправдывался Хис. – Я же не для себя, я для истины.

Доремус, с чернильной ручкой наперевес, едва не испепелил Маркхэма взглядом.

– Классический суицид, – уверенно заявил он. – Без вариантов. Могу назвать приблизительное время смерти, если вас интересует. Вскрытие, конечно, все равно делать придется.

Вэнс прикурил очередную сигарету.

– Послушайте, доктор, – без нажима произнес он, – ни в коем случае не ставлю под сомнение наметанность вашего глаза, однако рискну попросить вас осмотреть труп. Я понимаю, профессионалам все и так ясно…

Доремус буквально вскинулся.

– Конечно, труп будет подвергнут осмотру, – прошипел он. – Труп будет вскрыт, а заключение написано во всех подробностях. Довольны вы? Что вам еще от меня нужно?

– Самую малость, доктор, самую малость, – вкрадчиво сказал Вэнс. – Объясните, сделайте одолжение, почему вы так вот с ходу заявили, будто здесь имел место суицид?

Доремус нетерпеливо вздохнул:

– Покойный сжимает револьвер, пуля находится в правильном месте. И вообще, я на трупах собаку съел. Кроме того, дверь…

– Была заперта изнутри, – докончил фразу Вэнс. – Правильно. Но вот что насчет трупа?

– А что насчет трупа? – Доремус уже заполнял бланк. – Труп – он труп и есть. Сами поглядите.

– Уже поглядел, благодарю вас.

– Видите ли, док, – самодовольно ухмыляясь, принялся объяснять Хис, – мы с мистером Вэнсом поспорили. Я говорю: доктор Доремус скажет, что это самоубийство. А мистер Вэнс не согласен. Он думал, вы скажете, что это убийство.

– Я врач, а не детектив, – ядовито заметил Доремус. – Человек мертв, у него пуля в правом виске. Он держит револьвер в правой руке. Такую рану можно нанести себе только намеренно. Случайности исключены. Труп сидит в естественной позе. А дверь была заперта изнутри. Остальное – ваша забота. Не зря же вы в убойном отделе служите. Вскрытие покажет, совпадает ли калибр пули и револьвера. Данные вы получите завтра. Тогда и делайте выводы.

Вэнс успел усесться на стул у западной стены и теперь безмятежно курил.

– Вас не затруднит, доктор, повнимательнее изучить пулевое отверстие, прежде чем вы отправитесь доедать оладьи с сосисками? Возможно, вы также не поставите в труд осмотреть ротовую полость покойного?

С минуту Доремус взирал на Вэнса. Затем приблизился к трупу и склонился над ним. По мере того как он осматривал рану от пули, брови его поднимались все выше. Доремус отвел от левого виска прядь, и все мы увидели темную вмятину у самой границы волос Арчера Коу. Ловкими, легкими пальцами Доремус коснулся вмятины, и тут-то я получил первое отчетливое впечатление относительно профессионализма этого человека. Затем Доремус чуть отогнул верхнюю губу покойного, вгляделся в зубы. Даже мне, с моего места, видно стало, что зубы темны от крови. Еще несколько минут уделив рту, Доремус вновь сосредоточил внимание на пулевом отверстии.

Наконец он выпрямился, сдвинул шляпу-котелок на затылок и вперил в Вэнса проницательный взгляд:

– Какова ваша версия?

– У меня нет версии. Мой мозг девственно чист. – Вэнс извлек изо рта сигарету, зевнул. – А вы обнаружили что-нибудь проливающее свет?

Доремус кивнул:

– Да. Много чего.

– Неужели? – Вэнс расплылся в льстивой улыбке. – И вы по-прежнему считаете, что это суицид?

Доремус засунул руки в карманы, скривился.

– Черт возьми, нет! Дьявольщина какая-то! Ничего не понимаю! У покойника во рту кровь, на лбу слева – вмятина. Он получил мощный удар неким тупым предметом… Дьявольщина!