Йорг Маурер - Убийственная лыжня

Медленно и постепенно все выходили из зала. Немногие оставшиеся были настолько погружены в разговор, что ничего вокруг себя не замечали. Высокопоставленный генерал НАТО и две индианки (у обеих были художественно-раскрашенные руки), министр сельского хозяйства Сан-Марино и один пожилой мужчина, которого он не знал. И конечно, Калим аль-Хасид и Жак Рогге, оба живы и здоровы. Юсуф сделал несколько шагов к ним.

— Все в порядке? — спросил он тихо.

— Конечно, все ок., — ответил Калим рассеянно. Юсуф нарочито не спеша послонялся по ВИП-ложе, вдоль стен, так, будто бы ему было скучно. Время от времени он останавливался, всматриваясь в каждый квадратный сантиметр в поисках следов рикошета. Двигаясь дальше, он изучал пол, надеясь найти пулю. Ничего. Перемещаясь мелкими шагами, обследовал стену еще более тщательно снизу до верха. И снова ничего. Юсуф подошел к месту, где раньше стоял мужчина. Он опустился на колени и сделал вид, что завязывает шнурки. Его глаза вперились в покрытие, а пальцы скользили по толстому ковру. Где-то здесь ведь должны быть следы крови! У него, само собой, не было возможности провести дознание и следствие, как у полиции. Но он должен был попытаться что-то сделать. В одном месте ковер был слегка приподнят, и он увидел на нем темную окраску, сразу мелькнула мысль, что неплохо было бы заняться этим дома. Он незаметно достал из кармана свой швейцарский перочинный нож и отрезал маленький кусочек. Лучше, чем ничего, и он сунул его в карман. Он только собирался отрезать второй кусок, но тут на его руку упала тень.

— Привет, Юсуф!

Проклятое ковровое покрытие — кто-то подкрался бесшумно и встал перед ним. Юсуф выпрямился. Это был Чарльз Бенетти, бывший телохранитель и инструктор, а теперь владелец процветающей школы для сотрудников безопасности, к этому бесплатно прилагался новый паспорт и безупречная биография. То, что раньше делал иностранный легион, сейчас делал Бенетти.

— Привет, Чарльз.

— Ты у Калима аль-Хасида?

— Да, у него.

Спрашивать Бенетти, у кого он работает, было излишним. У него здесь был объект высокого ранга, это несомненно. И он все равно не скажет, кого охраняет.

— Ужасное это дело, падение, — сказал Бенетти.

— Можешь говорить об этом вслух. Тебе здесь ничего особенного не бросилось в глаза? Что-то необычное, подозрительное?

— Нет, ничего не заметил, — сказал Бенетти с улыбкой. Он сделал легкое, тактичное движение головой, в сторону ног Юсуфа. — Завязывал ботинки? — сказал он самодовольно.

Юсуфу не нужно было смотреть на обувь. На нем сегодня были открытые туфли.

— Я вам точно скажу, как это произошло.

С этими словами главный лесничий в отставке Вилли Ангерер поставил свое импозантно упакованное охотничье ружье в угол маленького кафе. От огрубевшего от ветра чехла из темной кожи исходил неопределенный запах, смесь аромата леса, охоты и пожара, но это никому не мешало. Он сел за один из столиков. Стильно оборудованная булочная-кондитерская «Крусти». Расположенная в центре, ближе к центру уже невозможно себе представить, предлагала не только сотни вариаций различной выпечки (новое на этой неделе: Sex-and-the-Village-Laiberl ), но и являлась местом встречи всех любопытных. Тех, кто не думал прочесть об этом только завтра, а хотел узнать это здесь и сейчас, прямо с пылу с жару. На следующий день после сенсационного падения датчанина на слуху была только одна-единственная тема — испорченные новогодние прыжки с трамплина. Все в кафе прервали разговор на полуслове и посмотрели на Ангерера, вопрошающе вскинув вверх брови, каждый хотел услышать теорию лесничего, но Ангерер, будто бы медля, откусил вначале булочку с миндальными отрубями из пшеницы-двузернянки, чтобы усилить нетерпение. Все ждали, поскольку главный лесничий был уважаемым человеком. Дополнительную компетентность в этом вопросе ему придавал еще и тот факт, что в молодости он прыгал на лыжах с трамплина. В пятидесятые годы его даже чуть было не пригласили в национальную сборную Германии, но не пригласили.

— Нам всем очень интересно, как это действительно произошло, — сказал член совета общины Тони Харригль, сидевший в тени огромного фикуса, который якобы вырос таким, потому что его ежедневно поливали свежим светлым пивом известной пивоварни (название мы здесь опустим). Харригль и Ангерер обычно друг друга не выносили, один был за, другой против иностранного туризма, но сейчас член совета общины внимательно, хоть и скептически, слушал лесника.

— Это было, как тогда в 1959 году в Оберстдорфе, на отборочных соревнованиях для Скво-Вэлли, — начал Ангерер. — Американец прыгнул и повис в воздухе примерно так…

Он поднял руки и изобразил обеими руками лыжи американца, при этом получилась перекошенная и дергающаяся буква V. Кое-кто из присутствующих уже начали ухмыляться. Потому что большинство анекдотов Ангерера о прыжках на лыжах начинались в 1959 году в Оберстдорфе.

— И тут у него отрывается правая лыжа, и…

Его прервали на середине фразы, так как дверь распахнулась, и ветер занес внутрь очень редкого (потому что очень занятого) гостя, Беппи Фишера, известного музыканта, игравшего на цитре, которого встретили самыми разными возгласами приветствия: Хей! Еха! Ага! Глянь-ка! О, и ты! Пошел ты! Постороннему эти звуки покажутся сейчас непонятными и странными (может быть, даже похожими на угрозу), но в булочной «Крусти» они очень точно передавали настроение. Цитрист Беппи, как его везде называли, был невысоким, скрюченным человечком, держащим перед собой, как бы защищаясь, исцарапанную цитру. Он сел за стол. Но пришел он вовсе не за тем, чтобы исполнять в булочной «Крусти» сельские и пастушьи мелодии, поэтому поставил инструмент рядом с собой на пол и заказал кофе. Цитрист Беппи, конечно, тоже был на лыжном стадионе вчера, это была как бы его профессия быть в нужное время с подходящей музыкой в нужном месте. Обычно он играл в туристических ресторанах курорта, там он развлекал приезжих гостей местным песенным репертуаром и международными шлягерами, но при необходимости он волшебным образом извлекал и музыкальные извращения, как, например, переложение для цитры песни Highway to hell («Дорога в ад»).

В новогодний день он развернул свой инструмент в потайной ВИП-ложе лыжного стадиона; там у него было постоянное приглашение, уже много лет, поэтому и нынешние новогодние соревнования по прыжкам с трамплина невозможно было представить без сопровождения на цитре. Его гонорар был солидный, но за это он был обречен на сохранение молчания.

Он был известным и популярным у сильных мира сего, и какой-нибудь Тикон, Крез или Альфа фотографировался с ним, как в некотором роде с талисманом. Цитрист Беппи утверждал, что они с тем и с другим на ты, но его истории не были такими уж достоверными, многие рассказы были заимствованы или являлись выдуманными воспоминаниями чрезвычайно богатого воображением музыкального ума. А если к этому добавлялась пара кружек пива, то его шутки и вовсе переходили в область фантастики. Очень часто он рассказывал историю, как во время новогодних соревнований по прыжкам на лыжах играл для папы римского альпийские Gstanzln (частушки), как говорится папе от Беппи. Якобы после этого понтифик пригласил его в Рим, и якобы он поехал туда и жил во дворце Кастель Гандольфо.