Йорг Маурер - Чисто альпийское убийство

— Эту мелодию мне загрузил племянник, — начал оправдываться Штенгеле, прежде чем ответить на звонок. — Да!

Жестами он дал понять коллегам, что звонок очень важный.

— Да. Да. Да. Да.

Штенгеле был альгойцем с характерным произношением. Звук «а» в этих многочисленных «да», насыщенный и резкий, скорее напоминал крик ворона, чем звук человеческой речи, — так говорят лишь на юго-западе Германии. Это пронзительное «а» можно было даже изучать по многократно повторенному Штенгеле слову, так что Николь Шваттке получила еще один урок фонетики и могла похвастаться очередным успехом в этой области. Наконец Штенгеле убрал мобильный и сделал какую-то пометку в блокноте. Из зрительного зала вышел Беккер в сопровождении нескольких экспертов. В руках у него был лист бумаги. Беккер подошел к Еннервайну и ткнул пальцем в свой листок.

— Результаты эксперимента… — начал было он.

— Пожалуйста, подождите минутку, — перебил его Еннервайн. — Сначала послушаем, какие новости у Штенгеле.

— Да, конечно, прошу прощения, — сказал тот, — но у меня очень важная информация для всех. Звонила судебно-медицинский эксперт. Она говорит, что личность второй жертвы установлена. Кто-то из врачей случайно зашел в морг, увидел погибшего и признал в нем своего спортивного партнера, с которым состоял в одном клубе. Вид спорта называется… э-э-э… каньонинг. Слышал кто-нибудь о таком?

— Кто может объяснить, что такое каньонинг? — обвел взглядом собравшихся Еннервайн.

— Преодоление каньонов, — пояснил невысокий и худой человечек, который не так давно с огромным увлечением простукивал молоточком все деревянные конструкции чердака. — Экстремалы спускаются по ущельям пешком или вплавь.

— Заметьте, именно специалист по статике и механике твердого тела лучше всех разбирается в экстремальных видах спорта! — уважительным тоном произнес Беккер.

Человек с молоточком смущенно хихикнул. Еннервайн вспомнил слова, которые подглядел в отчете этого специалиста, — «превышение предела выносливости материала», и ему снова стало немного не по себе.

— Итак, имя и фамилия второй жертвы — Инго Штоффреген, — продолжал Штенгеле. — Двадцать шесть лет, холост, лицо свободной профессии, а именно тренер по фитнесу. Родился и прожил всю свою жизнь здесь, в этом городе.

— Инго Штоффреген… Крошка Гензель, — покачал головой Еннервайн. — Я рад, что мы наконец-то знаем реальное имя второй жертвы.

— А мне имя Гензель кажется более подходящим, — возразила Николь Шваттке. — Я буду и дальше называть его именно так.

Гаупткомиссар повернулся к Штенгеле:

— Я хочу, чтобы вы собрали как можно больше информации об этом человеке. Узнайте всю его подноготную. Думаю, тогда нам удастся прояснить и тайну Гретель.

Ханс-Йохен Беккер еще раз ткнул пальцем в лист бумаги, который держал в руках:

— Ну что, можно теперь я скажу?

— Разумеется, Беккер. Внимательно вас слушаем.

— Мы в точности восстановили все, что происходило вчера вечером в зрительном зале. Несколько раз проиграли события, засекая время по секундомеру, засняли все на видео, просчитали, в отдельных случаях взяли средние показатели, оценили полученные данные. Однако вы наверняка хотите услышать один лишь голый результат.

— Верно!

— Итак, Либшер потратил примерно четыре минуты, чтобы дойти от выхода из зрительного зала до чердака, пройти внутрь, а потом снова оказаться внизу, проделав путь по воздуху.

— Четыре минуты… — задумчиво сказал Еннервайн. — Знаете, я тоже провел небольшой эксперимент. В неспешном темпе этот путь можно преодолеть всего за две минуты.

— Но ведь Либшеру не обязательно было торопиться, — предположил Штенгеле. — Может, он делал обход здания, чтобы проверить, все ли в порядке. В таких случаях люди обычно никуда не спешат и время от времени задерживаются где-нибудь…

— Маловероятно, — перебил его Остлер. — Обход не относится к служебным обязанностям капельдинера, этим должен заниматься рабочий по зданию. Кроме того, гардеробщица свидетельствует, что Либшер не пошел, а помчался наверх. Он пулей вылетел из зрительного зала и побежал по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, да еще и чертыхаясь при этом. До этого госпожа Пробст никогда не видела, чтобы он носился по зданию в таком темпе.

— Может быть, он страшно хотел в туалет?

— Нет, конечно, бывает, что человека приперло, но разве кто-то сквернословит в таких ситуациях?

— А вы вообще можете проверить, каков результат его…

— Теоретически можем, — ответил Беккер. — Но только я сразу вам скажу, уважаемые любители жонглировать версиями: затраты сил и средств на подобное мероприятие будут гигантскими. Вы должны тщательно взвесить все «за» и «против» и серьезно оценить необходимость этого шага.

Штенгеле сложил пальцы обеих рук в щепоть и провел в воздухе воображаемую строку:

— Как сейчас вижу кричащие заголовки в газетах: «Полиция рыщет по канализации! Подлый убийца с чердака спокойно гуляет на свободе!»

— Значит, ближе всего к правде предположение, что Либшер поспешно поднялся наверх и стал что-то искать на чердаке, — прервал тираду уроженца Альгоя Хёлльайзен. — Может быть, он заметил снизу повреждение на потолке и решил рассмотреть его поближе.

— По-вашему, он устремляется аккурат к дефектному месту, нависает над ним и тут же проваливается? Если человек замечает снизу что-то неладное, то он прежде всего будет осторожным.

— А как насчет самоубийства? — подключился к спору Еннервайн. — Можно его полностью исключить или нет? Вопрос к вам, Мария.

Ученый психолог ответила не сразу. После того как коллеги с позором отмели ее версию драки в зале, которую она так рьяно защищала, Мария решила быть осмотрительнее с новыми предположениями.

— Одинокий человек, лишенный любви и ласки… — осторожно начала Шмальфус. — Вряд ли он способен спонтанно решиться на эффектное, зрелищное самоубийство, сделавшись при этом, так сказать, частью перформанса. Вероятно, в чем-то это и согласуется с психологическим портретом Либшера, однако мне такой вариант кажется весьма сомнительным. Кроме того, гардеробщица сказала, что он побежал наверх, громко ругаясь. Это не вписывается в картину суицида. Правда, может быть, они хотели замаскировать убийство под самоубийство…

— Кто «они»?

— Те, кто в этом замешан. Какие-то третьи лица. И потом — высота…

— Что «высота»?

— Двенадцатиметровая высота не гарантирует смертельного исхода при падении. Обиженный на весь белый свет волк-одиночка не пойдет на такое — он будет действовать наверняка. Так что я не верю в самоубийство.

Еннервайн промычал что-то невнятное, однако в целом согласился с доводами Марии и повернулся к Хёлльайзену: