Йорг Маурер - Чисто альпийское убийство

— Ты о чем? Что тут вообще случилось? Знаешь, мы с Игнацем целый день проездили, только что вернулись. Были в Тироле, но не отдыхали, а работали: надо было перевезти умершего за границей сюда, ну, ты слышала о таких вещах. Возвращаемся — что такое? На улицах все как вымерло, по радио говорят о какой-то полицейской операции…

Болтушка-младшая привязала свою собаку к забору, чтобы было удобнее жестикулировать. Она владела информацией из нескольких источников, как надежных, так и супернадежных, и была лично знакома едва ли не с каждым из четырех или пяти сотен слушателей вчерашнего концерта. С большинством из них она даже состояла в родстве.

— Тем, кто не был в тот день на концерте, остается только благодарить Бога!

— А что, собственно, случилось?

— Один спрыгнул сверху на другого, и началось!

«Так, теперь надо слушать внимательнее», — насторожилась Урзель.

— Тони Харригль — ну, ты знаешь, член совета общины — был главной мишенью нападения. Доигрался со своими ксенофобскими лозунгами: «Бавария — баварцам», — вот такой абсурд. И против мусульман он что-то квакал, нет, ты только представь, в наше-то время! И русские ему тоже не угодили!

— Что-что? Харригль теперь уже против русских?

— Да! Сначала они привозят сюда деньги, эти русские, скупают наше никому не нужное барахло, а потом какой-нибудь недоумок начинает поносить их последними словами! Ты только вообрази: Харригль идет на свое место в зале, концерт начинается, и вдруг ему на голову спрыгивает террорист-смертник из Саксонии!

— Террорист-смертник из Саксонии?..

— Надо думать, перебежчик из ГДР — как Берлинская стена пала, так сразу и сбежал, наверное. Несколько лет работал обычным капельдинером в общественном учреждении, просто уму непостижимо! Он долго дремал, этот саксонский «спящий» — заметь, саксонский! — но все-таки проснулся, чтобы нанести удар. Однако он просчитался: Харригля-то в зале не было! Политик наш не пошел на концерт, а подарил свои билеты, так что какому-то бедолаге крупно не повезло. Знаешь, в нашем городе уже никто не может чувствовать себя в безопасности!

— И откуда же спрыгнул киллер?

— С балкона! Представляешь, сиганул с балкона! Вроде бы некоторые свидетели слышали, как в полете он кричал по-арабски: «Аллах акбар» — или что-то в этом роде. Другие говорят, вопль был на русском. А третьи…

— А полиция что?

— Думаю, ищет тех, кто нанял саксонского камикадзе…

Урзель получила достаточно информации. Наскоро спровадив кумушку, она снова пошла в дом. Вымывшийся Свобода и голодный Игнац смотрели на нее вопросительно.

— Я думаю, нам не о чем беспокоиться, — улыбнулась Урзель.

— До поры до времени.

— Нет, вообще не стоит! Нет проблем, не берите в голову! Это уж точно. Даже если они найдут наш список, то ни одна собака не поймет, что там к чему.

— Кто «они»?

— Полиция, кто же еще.

— Наша, местная?! Обермейстер Остлер?!

Все трое разразились гомерическим хохотом.

— Нет-нет, — поспешила добавить Урзель, — по информации нашей оберсплетницы, в расследовании участвуют еще несколько специалистов из центра. Прямо-таки особая следственная бригада. Руководит ими какой-то комиссар Еннервайн.

— Колоритная фамилия!

Урзель и Свобода принялись напевать знаменитую песню о браконьере Еннервайне, а щелкающий зубами от голода Игнац несколько раз сходил на кухню, возвращаясь с небольшими съедобными натюрмортами в руках.

— Может, все-таки не надо было прятать флешку на чердаке?

— Нет, все сделано правильно, не сомневайся. Даже если полиция обыщет чердак, все равно ни черта не найдет. А когда концертный зал снова откроют для посещений, мы проникнем туда и заберем нашу красавицу.

С самого начала своей теневой деятельности Игнац и Урзель вели список левых захоронений. В этом документе отражалось все — что за трупы поступали, когда и от кого и в чью могилу они были подхоронены. Первое время Гразеггеры делали записи открыто, без какого-либо шифрования, например, «Роза Ленер — Макс Ленер — G II/3/16/07 — Кресценция Хольцапфель» — эта строчка была первой на маленьком листке бумаги. Сперва список составляли лишь для того, чтобы не превратить двойные захоронения в какие-нибудь тройные и так далее. Хранился он в ужасающе банальном месте — в бельевом шкафу, засунутый в стопку трикотажных маек Игнаца. Однако когда деяния супругов вышли за рамки небольших правонарушений и выросли до бизнеса, обслуживающего интересы крупных игроков криминального мира, супруги решили найти более надежное место для хранения подобной информации.

— Однако куда его девать?

— Здесь, в доме, такие вещи держать нельзя, это слишком опасно.

— Давай закопаем список в саду.

— Это еще опаснее. Ведь нам потребуется периодически обновлять информацию, и что, каждые несколько месяцев раскапывать тайник? Свежие ямки в саду в два счета найдет любая служебная собака, даже не самая умная.

— Увезти за границу?..

— Нет. Надо, чтобы он всегда был под рукой.

— Носить на теле?

— Ну что ты! Слишком часто он тоже не нужен.

Именно Свобода вовремя выглянул из-за кулис, подсказав супругам простое, но эффективное решение проблемы:

— Друзья, то, что вам необходимо спрятать, — это всего лишь информация. Не оружие, не трупы, не наркотики и тому подобное. Данные, и больше ничего! Информация может храниться совершенно открыто, но с единственным условием: никто не должен догадываться о том, что она важная.

Вот так и вышло, что в комнате, где Урзель занималась рукоделием, постепенно скопилось несколько годовых комплектов журнала «Альтбайрише хайматпост», вероятно, самого безобидного изо всех иллюстрированных изданий, в ряд выпусков которого супруги Гразеггер дали анонимные частные объявления с мастерски зашифрованной важной информацией:

Ищу деревянную Мадонну итал. мастера Гарибальдо Коминотти, для себя, не дороже 2100 евро, только с экспертизой Л. Пачи. Предложения напр. в редакцию с пометкой: «Для К. Хюльзенбека».

Вот так все было элементарно. Правда, в работающем как часы совместном бизнесе Гразеггеров и Свободы, своего рода международной экспедиторской службе, имелось одно слабое место, таящее в себе определенный риск.

— Что за слабое место?

— А вдруг все эти убийства когда-нибудь решат повесить на нас? На такой случай нам надо иметь особый план.

— Если вдруг поднимется скандал, как с Кеметером?

— Да. Непредвиденная эксгумация тела — и мы пропали. А если во вскрытой могиле обнаружат какого-нибудь бандита, у которого, так сказать, еще торчит нож в спине, то это уже нельзя будет квалифицировать как мелкое нарушение местных правил захоронения…

— Уже целых десять лет у нас не было ни одной эксгумации.