Рональд Нокс - Следы на мосту. Тело в силосной башне (сборник)

– Снова, мистер Бридон, вам придется поверить мне на слово. Эти люди достаточно умны, чтобы совершать политические убийства самыми разнообразными способами, ни разу не повторяясь. Вот еще что: не верьте написанному в газетах. Эти парни, журналисты… вроде не приносят вреда, просто не верьте тому, что они пишут в своих газетах. Нет, мы должны расследовать это дело независимо и отдельно от всех остальных, понимаете? Совершенно отдельно.

– Что ж, в таком случае, наверное, лучше сформулировать это так: я склонен думать, велась какая-то грязная игра, и во время пребывания в Ластбери нашел некоторые тому подтверждения. Я постараюсь довести дело до конца, исключительно в интересах правосудия. Стоял ли за этим некий политический мотив – не мое дело; и даже если и стоял, вряд ли данное обстоятельство поможет мне в расследовании. Вас устраивает такой подход?

– Простите меня, политический мотив всегда накладывает характерный отпечаток. Тут вступает в силу закон человеческого равноправия. Понимаете, о чем я? К примеру, иностранца в таком случае будут подозревать больше, нежели британца, социалиста – сами видите, я очень откровенен с вами, мистер Бридон, – будут подозревать больше, нежели человека, кровно заинтересованного в процветании страны. Вот я и подумал, может, уместно во время нашей беседы затронуть одно или два направления в расследовании, которые вы могли проглядеть. Так мы можем рассчитывать на вас, на нашу совместную работу?

– Боюсь, слишком сильно сказано, сэр. Вы можете рассчитывать, что я всеми силами буду помогать правосудию, если приду к заключению, что имело место убийство и преступник остается безнаказанным. Впрочем, я не имею права действовать в качестве представителя третьей стороны, пока хозяин и хозяйка дома считают меня своим гостем. То есть хочу сказать о правилах приличия…

– О нет, дорогой мой мистер Бридон. У меня ни на секунду и в мыслях не было предлагать вам нечто подобное! Разумеется, вы вольны поступать по своему усмотрению, соответственно обстоятельствам. Нам всего-то и надо точно знать, на чем стоим, и поверьте мне, с нашей точки зрения, этот разговор оказался крайне полезным, вполне удовлетворительным. Еще могу заверить со всей серьезностью, что, если вы поможете направить наши подозрения в нужное русло, ваши услуги не останутся незамеченными. А, да, поезд, не смею больше вас задерживать. Снова благодарю за то, что откликнулись и приехали.

Восемь с лишним часов в ужасном поезде, подумал Бридон, и все ради того, чтобы ввести этого старого дурака в заблуждение, будто он славно сегодня потрудился. Какое он там употребил словечко? Ах да, равнозначный. Что ж, в таком случае дело почти того стоило.

Были и куда худшие способы провести день, нежели сидеть в поезде. Раннее утро ничем не отличалось от вчерашнего, все указывало на то, что день будет жаркий и безветренный, как и тот, накануне, когда стояла столь удручающая духота. Только на этот раз туман не рассеивался, а напротив – только больше сгущался и обретал все большую плотность, и вскоре ревущими потоками хлынул ливень – такой силы дожди типичны для мест на границе с Уэльсом. Они превращают мир в сплошное мокрое и чавкающее пространство. Лейланд, разбивший лагерь с маленькой палаткой у реки чуть выше Ластбери по течению, полностью ощутил на себе последствия этой стихии. Предполагается, истинный бойскаут знает уловки и способы выживания под столь безжалостным ливнем или же наделен такой добродетелью, как изобретательность, а потому может предпринять какие-то защитные меры при приближении грозы. Понятное дело, Лейланд являлся в этих краях чужаком, а поэтому был заранее обречен. Как сильно ни приподнимай брезент палатки над головой, вода находит все новые лазейки, чтобы просочиться в нее, и вскоре на твою несчастную голову начинают обрушиваться целые потоки. Лейланд попытался укрыться в лодочном домике неподалеку, нарушив при этом границы частной территории, но крыша там оказалась дырявой, а заползти под брезент, укрывающий моторку, он не решился – вдруг обнаружат. В отчаянии мужчина поспешил к ближайшей деревне, к ее крохотной гостинице – единственному месту, где можно было переждать эту стихию.

Эта деревушка обосновалась рядом с Ластбери, хотя трудно сказать, когда она там появилась. С первого взгляда становилось ясно, что она старее моста, и в двух милях в обоих направлениях не было брода, чтобы перейти реку. Поэтому-то коммерческая деятельность здесь не процветала, в отличие от более обширных поселений на другом берегу. Тем не менее тут стояли два или три покосившихся коттеджа, чьи крыши заросли мхом и словно кричали о починке, с маленькими садиками, под странным откосом сбегающими к реке, где росли мальвы и раскинулись плети настурций. Имелась здесь и крохотная церквушка, где службы в эти скудные времена проводились нерегулярно, но, видимо, некогда ее построили с расчетом, что викария можно обеспечить и кафедрой, и заработком – на жизнь хватит. Самым главным на данный момент для него местом было низенькое, сплошь заросшее плющом ветхое здание гостиницы, просто обреченное быть названным «Виноградная лоза». Этому заведению каким-то чудом удалось сохранить лицензию, хотя и внутри, и вокруг него витал дух убогости и запустения. Лейланд вошел, и впечатление сразу создалось неутешительное, даже после того, как в баре специально для него затопили камин. Здесь присутствовали и барная стойка, и одновременно один из номеров. Номера в маленьких сельских гостиницах обычно снабжены множеством непонятных дверей, выходящих на странные лестницы и в отделанные камнем коридоры, где пахнет мылом. В эти и без того пропитанные сыростью помещения проникал воздух с улицы, и оттого было зябко. Декор комнаты тоже оказался убогим и малоинтересным – на каминной доске стояли две пастушки, рядом ваза с засохшими камышами, на стенах несколько немецких олеографий с изображением маленьких полуголых ребятишек, уезжающих неведомо куда в повозке, запряженной козой. В рамочке свидетельство, говорившее о принадлежности какому-то «Древнему ордену буйволов», еще здесь имелась старая музыкальная шкатулка, конечно же, не работавшая.

Впрочем, здесь все равно было лучше, чем в палатке, а с наступлением полудня Лейланд получил еще два утешения. Он смог заказать себе выпивку и, движимый природным любопытством, пригласил к себе ради компании и, возможно, информации двух представителей местного мужского населения. Лейланд никогда не пренебрегал ни одним источником информации, и его любимым принципом было – друзья называли это «удобной доктриной», – что шляться по барам для настоящего детектива никогда не напрасная трата времени. Халлифорды, как уже сообщил ему Бридон, никогда не были настоящими сельскими людьми, и поэтому об их образе жизни и привычках местным жителям было мало известно. Их деревенские соседи имели кое-какое представление о хозяевах поместья, потому что тамошние работники, более того, даже те, кто трудился в силосной башне, частенько общались с Халлифордами. Всегда очень ценно знать мнение местных о таких событиях, также весьма полезной бывает их информация о перемещениях людей. Пока все они придерживались одного мнения – если произошло убийство, то виновного надо искать среди обитателей барского дома. Что ж, вполне оправданное предположение. В этом отдаленном уголке мира человек, приехавший погостить на день, вряд ли мог встретиться с врагом. Однако следовало помнить: Уорсли наезжал сюда и прежде, а потому был шанс, что тут имела место какая-то деревенская вендетта. И ничего страшного не случится, если он спросит их, не видели ли они поблизости в ночь трагедии или на следующий день какого-нибудь незнакомца.