Артур Конан Дойль - Побелевший кавалерист

Полковник Эмсуорт указал на меня.

– Этот джентльмен не оставил мне другого выбора. – Он развернул листок, на котором я написал слово «проказа». – И я решил, раз уж он знает так много, безопаснее будет, если он узнает все.

– Именно так, – сказал я. – Как знать, не обернется ли это во благо? Насколько я понимаю, больного осматривал только мистер Кент. Могу ли я спросить, сэр, специалист ли вы по подобным недугам, тропическим или полутропическим, насколько я понимаю?

– Я знаю о них столько, сколько знает всякий врач, получивший соответствующее образование, – ответил он с некоторой сухостью.

– Я нисколько не сомневаюсь, сэр, в вашей компетентности, но, я уверен, вы согласитесь, что в подобном случае второе мнение было бы желательным. Я понимаю, вас удерживал страх, что от вас потребуют изоляции вашего пациента.

– Вот именно, – сказал полковник Эмсуорт.

– Я предугадал такое положение вещей, – объяснил я, – и привез с собой друга, на чью сдержанность можно положиться абсолютно. Мне когда-то было дано помочь ему профессионально, и он готов высказать свое мнение как друг, а не специалист. Это сэр Джеймс Сондерс.

Перспектива поговорить с фельдмаршалом лордом Робертсом не ввергла бы какого-нибудь юного субалтерна в больший восторг и изумление, чем те, которые теперь отразились на лице мистера Кента.

– Для меня это поистине великая честь! – пробормотал он.

– Тогда я приглашу сэра Джеймса пройти сюда. Он сидит в экипаже у двери. Кстати, полковник Эмсуорт, не удобнее ли нам будет вернуться в ваш кабинет, чтобы я мог дать необходимые объяснения.

Вот тут-то мне крайне не хватает моего Ватсона. С помощью хитрых вопросов и восклицаний изумления он превратил мое незатейливое искусство, которое не более чем систематизированный здравый смысл, в чудо. Когда я сам рассказываю свою историю, ни к чему подобному я прибегнуть не могу. И все же я попытаюсь изложить ход моих рассуждений, как изложил его в кабинете полковника Эмсуорта перед немногочисленными слушателями, к которым теперь присоединилась и мать Годфри.

– Процесс этот, – сказал я, – начинается со следующего положения: когда вы отбросили все, что невозможно, оставшееся, каким невероятным оно ни казалось бы, должно быть решением. Вполне возможно, что останутся несколько объяснений, и в таком случае проверяешь по очереди каждое, пока не выделишь одно наиболее убедительное. Теперь приложим этот принцип к данному делу. Когда оно было рассказано мне вначале, возможны были три объяснения уединения или заключения этого джентльмена в сторожке поместья его отца. Либо он прятался, совершив преступление, либо он сошел с ума и его родители не хотели помещать его в приют для умалишенных, либо он страдал болезнью, которая требовала его изоляции. Никаких иных логичных объяснений я не нашел. Оставалось взвесить эти три, сравнивая их друг с другом.

Криминальный вариант не выдерживал критики: в тех местах не сообщалось ни о каком нераскрытом преступлении. В этом я был уверен. Если же преступление еще не было обнаружено, в интересах семьи было бы спасти преступника, отправив его за границу, а не прятать дома. Я не находил никакого объяснения для подобного образа действий.

Безумие выглядело более правдоподобным. Присутствие второго человека в сторожке указывало на надзирателя. Тот факт, что, уходя, он запер за собой дверь, подкрепляло это предположение и намекало на насильственное задержание. С другой стороны, задержание это не могло быть очень строгим, иначе молодой человек не сумел бы выбраться наружу и прийти взглянуть на своего друга. Вы помните, мистер Додд, как я нащупывал факты, спрашивая вас, например, про газету, которую читал мистер Кент. Будь это «Ланцет» или «Бритиш медикал джорнел», мне это очень помогло бы. Однако нет ничего противозаконного в том, чтобы сумасшедший жил у себя дома при условии, что за ним присматривает кто-нибудь с надлежащей квалификацией и местные власти поставлены в известность. Так откуда же такие отчаянные усилия сохранять тайну? Опять-таки я не сумел согласовать теорию с фактами.

Оставалась третья возможность, с которой, какой бы маловероятной и неожиданной она ни была, все словно бы согласовывалось. Проказа не такая уж редкость в Южной Африке. По какой-то неожиданной случайности молодой человек мог ею заразиться. Его родители оказались бы в ужасном положении, так как, конечно, хотели бы избавить его от заключения в приют. Требовалось соблюдать величайшую секретность, чтобы предотвратить возникновение слухов и последующее вмешательство властей. Было бы нетрудно за надлежащую плату найти надежного врача ухаживать за страдальцем. И нет причин, препятствовавших бы последнему выходить из сторожки после наступления темноты. Побеление кожи является частым следствием этой болезни. Выводы выглядели убедительными – настолько убедительными, что я решил действовать так, словно дело было неопровержимо доказано. Когда по приезде сюда я заметил, что дворецкий, доставляющий еду в сторожку, носит перчатки, пропитанные дезинфицирующими средствами, мои последние сомнения рассеялись. Одно-единственное слово, сэр, показало вам, что ваша тайна раскрыта, и если я написал его, а не произнес вслух, то лишь для того, чтобы показать вам, что на мою сдержанность можно положиться.

Я как раз завершил этот маленький анализ дела, когда дверь отворилась, впуская суровую фигуру великого дерматолога. Но, против обыкновения, его лицо сфинкса смягчилось, а глаза теплились добротой. Он подошел к полковнику Эмсуорту и потряс его руку.

– Мой жребий: часто сообщать дурные новости и редко – хорошие. Сейчас как раз такой желанный случай. Это не проказа.

– Что-о?

– Четко выраженная форма псевдопроказы, или ихтиоза, чешуеобразного заболевания кожи, неприглядного, упорного, но, возможно, излечимого и, безусловно, незаразного. Да, мистер Холмс, совпадение поразительное. Но совпадение ли? Не игра ли скрытых сил, о которых мы знаем столь мало? Так ли уж мы уверены, что страшное предчувствие, несомненно терзавшее этого молодого человека после того, как он подвергся опасности заражения, не воплотилось в физическое подобие того, что было причиной этого страха? В любом случае я ручаюсь моей профессиональной репутацией… Но дама лишилась чувств! Полагаю, мистеру Кенту лучше заняться ею, пока она не оправится от этого радостного потрясения.

И т. д. ( англ. ).