Патриция Вентворт - Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник)

– Что он сказал вам на это?

Мисс Дэй слегка вздрогнула.

– Он как-то странно посмотрел на меня и сказал, чтобы я не думала, будто он принимает гашиш, но бывают моменты, добавил он, когда хочется иметь под рукой что-нибудь снотворное. Мне стало его жалко, потому что я знала, как они с женой переживали из-за дочери. Но я снова предупредила его о серьезной опасности гашиша. О том случае я никому в доме не рассказала.

– Когда состоялся этот разговор?

– О, это было давно – сразу после того, как я сюда приехала три года назад.

– Это было до или после исчезновения Генри Клейтона?

Она на минуту задумалась, потом ответила:

– Думаю, что после.

– Мисс Дэй, вы когда-нибудь видели Роббинса под действием такого наркотика, как гашиш?

Лона снова надолго задумалась. Потом ответила очень неуверенно:

– Иногда он вел себя весьма странно, но я не знаю, было ли это следствием приема каких-то лекарств.

– Как действует гашиш?

Ответила она снова с большой неуверенностью:

– Ну, это наркотик…

– Но он навевает сновидения?

– Думаю, что да.

– Не оказывает ли гашиш возбуждающее действие?

– Я слышала, что иногда на самом деле вызывает, но я не очень хорошо в этом разбираюсь.

– Гашиш может вызывать как хорошие, так и дурные сны?

– Мне кажется, что да.

– Вы когда-нибудь слышали о том, что он действительно производит такой эффект?

– Ну… да, слышала.

– Мисс Дэй, вам когда-нибудь приходило в голову, что нервные припадки капитана Пилгрима могли быть вызваны приемом такого лекарства, как гашиш?

– О нет, это было бы ужасно! – в страхе воскликнула она.

– Но вам никогда не приходило это в голову? Насколько я понимаю, все симптомы были налицо – крепкий, со страшными, кошмарными видениями сон, от которого больной пробуждался, а потом приходил в аномальное, оглушенное состояние. Это так?

– Да, но это же ужасно, это преступно!

– Вы не подозревали ничего подобного?

У Лоны Дэй было абсолютно несчастное лицо.

– Нет, во всяком случае, до последнего приступа. Когда я приехала сюда, мне показалось, что все дело в успокаивающих средствах, которые он иногда принимал. Я подумала, что они ему не подходят, и сказала об этом доктору Дэйли. Он поменял лекарства, и некоторое время после этого приступов не было. Когда же случился последний припадок, я и в самом деле подумала о гашише. Даже скорее это была не мысль, а смутное подозрение. Я не могла себе даже вообразить такое, да и какой мог быть мотив такой ужасной низости? Нет, надеюсь, что это не так!

– Имел ли Роббинс возможность давать капитану Пилгриму гашиш? Вы только что сказали, что он иногда приносил Джерому Пилгриму чай. Не приносил ли он ему еще и ужин?

– Да, приносил – всегда, в тех случаях, когда капитан не спускался в столовую.

– Я полагаю, что гашиш можно было добавлять ко всем блюдам, приправленным специями?

В глазах Лоны стояли слезы. Она вынула из кармана носовой платок и промокнула их.

– Да, думаю, что да. – Она снова поднесла платок к глазам. – Простите, но это такое злодейство, такое преступление. Я просто не могу в это поверить.

– Мы не сможем этого доказать, – сухо сказал Марч. – Посмотрим, прекратятся ли теперь приступы.

Она слабо улыбнулась сквозь слезы:

– Это было бы чудесно!

Марч отпустил ее.

Выйдя на центральную лестницу, Лона Дэй столкнулась с мисс Сильвер, которая спускалась вниз. Лона остановилась, чтобы справиться о самочувствии миссис Роббинс, и мисс Сильвер ответила, что миссис Роббинс уснула.

– С ней сидит Джуди.

– Это очень хорошо, – сказала Лона Дэй. – Джуди – добрый человек, не так ли?

Она остановилась, очевидно, желая продолжить разговор, но мисс Сильвер ее не поддержала, просто промолчав в ответ. Тогда мисс Дэй прижала ладони к вискам и сказала:

– Ну и день сегодня! Такое чувство, что с утра прошел целый год. Надеюсь, мисс Нетта тоже спит – ей это пойдет на пользу. Как это печально, что сестры не помогают друг другу. Ну, мне надо идти к своему подопечному – капитану Пилгриму. Теперь эти полицейские, того и гляди, вызовут его к себе. Он отлично держится, но я сильно за него тревожусь.

Фрэнк Эббот много потерял, так как не услышал очередную моральную максиму мисс Сильвер, которая, кашлянув, заметила, что тревога порождает атмосферу, не способствующую выздоровлению. Сказав это, мисс Сильвер решительно продолжила свой путь.

Лона Дэй обнаружила своего пациента разговаривающим по телефону. Сути она понять не смогла, но тон беседы был очень теплым и сердечным. Когда она подошла ближе, Джером сказал:

– Да, пока все. Я позвоню, когда они уйдут.

Он положил трубку на рычаг и обернулся, встретив укоризненно-нежный взгляд зеленых глаз.

– Вы же знаете, что вам не надо никуда перезванивать, вам просто нельзя этого делать.

– Почему? Если вы думаете, что сидеть в кресле и ничего не делать, когда в доме творится непонятно что, это отдых, то, полагаю, в вашем профессиональном обучении есть основательный пробел. Понимаете, я перестал быть инвалидом.

Он заметил, что глаза ее наполнились слезами.

– Да, понимаю, но – это, конечно, глупо с моей стороны – я считаю, что вы слишком торопитесь. Я не хочу, чтобы вы снова сорвались. Не надо бегать до того, как научишься ходить.

– Я пока не слишком далеко убежал, вы не находите? – Он подался вперед и внимательно посмотрел на нее. – Не думайте, что я не испытываю к вам благодарности за все, что вы для меня сделали, но я уже научился ходить самостоятельно. Пока я не говорю о беге, но кто знает.

Она снова подняла на него блестящие от слез зеленые глаза.

– Вы хотите сказать, что я вам больше не нужна?

Джерома Пилгрима считали инвалидом три с половиной года, но в течение предшествовавших двадцати лет он был солидным и привлекательным мужчиной. Он сразу уловил эмоционально опасный сигнал и произнес дружелюбно, но спокойно:

– Моя дорогая Лона, вы слишком хорошая сиделка, чтобы действительно так думать. Ведь не хотите же вы, чтобы я на веки вечные остался инвалидом для того, чтобы вы могли на мне оттачивать свое мастерство? Потерять пациента – это совсем не значит потерять друга.

Он услышал, как она вполголоса буркнула:

– Все так говорят. – А громче и с чувством воскликнула: – Это не так! Как вы могли такое подумать!

Он улыбнулся:

– Я так не думаю.

– И не надо. Никто в целом мире не желает вам выздоровления так, как я. Знаете, сначала мне казалось, что вы никогда не поправитесь. Но сиделка должна гнать от себя такие мысли, и, когда вам стало лучше, я была страшно благодарна судьбе. Потом все это замедлилось, но я не теряла надежды.

Джером испытал чувство неловкости, понимая, что разговор ведется на слишком возбужденных тонах, и решил снизить градус: