Патриция Вентворт - Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник)

Мисс Дэй продолжала с неиссякаемой энергией громко рыдать. Между приступами рыдания она успевала вопрошать, что делает здесь мисс Сильвер и кто она такая, чтобы подозревать в убийстве сиделку, зарабатывающую на хлеб нелегким трудом!

Фрэнк Эббот мысленно отметил про себя, что слезы очень легко смывают пудру воспитанности с любого человека. Да и были ли здесь слезы? Да, мисс Дэй подносила платок к глазам, промокала и вытирала их, да, ее глаза блестели, но Фрэнк сильно сомневался в том, что они были мокрыми. Наконец мисс Дэй воззрилась на Марча как на свою последнюю надежду и опору.

– Инспектор, почему я должна все это выслушивать?

Марч ответил сквозь зубы и нехотя:

– Думаю, что вам следует выслушать то, что она вам скажет, – произнеся это, он обратился к мисс Сильвер: – Я считаю, что вам надо объяснить или обосновать то, что вы только что сказали.

Мисс Сильвер продолжала вязать. На спицах было уже три ряда серой вязки. На негодующую филиппику Марча она отреагировала кротким и безмятежным взглядом.

– Это было всего лишь мое личное мнение. Мисс Дэй ответила на него иронией. Если говорить честно и серьезно, то я согласна с ней.

В комнате наступила тишина. После долгой паузы мисс Сильвер добавила таким же тихим и ровным тоном:

– Мисс Дэй хочет дать нам понять, что она не убивала мистера Клейтона?

Лона вскочила на ноги. Рыдания прекратились, как по волшебству. Она смотрела только на Марча и обращалась исключительно к нему одному:

– Меня никогда в жизни так не оскорбляли! Я приехала в этот дом больше трех лет назад, чтобы ухаживать за больной женщиной и тяжело раненным мужчиной. Я делала для них все, что могла, все, что было в моих силах. Думаю, что я заслужила уважение и любовь всех, кто жил в этом доме. Я была едва знакома с мистером Клейтоном. Это подло – думать, что я имею какое-то отношение к его смерти. Она не имеет права меня ни в чем обвинять, и я это просто так не оставлю. Я не позволю ей очернить мою репутацию. Ей придется доказать свои слова, а если она не сможет этого сделать, то пусть принесет мне письменные извинения. Моя репутация – это мой хлеб, и я имею право ее защищать.

Марчу казалось, что процедура дознания превратилась в какой-то неправдоподобный кошмар. Право было на стороне мисс Дэй, мисс Сильвер же выглядела как злонамеренная сплетница. Марч понимал, что она ничем не может подтвердить свои обвинения, и его потрясло то, что она отважилась произнести их вслух, не имея на то никаких оснований.

Фрэнк Эббот откинулся на спинку стула, мысленно поставив все свои деньги на Моди. Марч произнес, явно не разделяя оптимизма сержанта:

– Мисс Сильвер…

Негромко покашляв, она ответила:

– Насколько я понимаю, мисс Дэй хочет привлечь меня к суду за клевету. В добрый путь, это будет очень интересный процесс.

Марч сердито взглянул на нее, но мисс Сильвер смотрела не на него, а на мисс Лону Дэй и в какое-то неуловимое мгновение увидела то, что хотела и надеялась увидеть. Это был не гнев – он был заметен невооруженным глазом; это был не страх – его мисс Сильвер и не рассчитывала увидеть. То, что она увидела, было трудно определить одним словом. Ближе всего это было к ненависти, за которой угадывалась железная, несгибаемая воля. Это походило на блеск клинка, на мгновение мелькнувшего из-под бархатных ножен, а затем снова спрятанного.

Мисс Сильвер продолжала смотреть, но теперь видела то же, что и двое мужчин, – бледную оскорбленную женщину, изо всех сил защищающую свою честь.

Лона Дэй отошла от стола.

– Если она хочет что-то сказать, то почему не говорит сейчас? Если же нечего сказать, то я пойду к себе. Я спрошу у капитана Пилгрима, нравится ли ему, что меня оскорбляют в его доме.

Марч обернулся к мисс Сильвер:

– Вам есть что сказать?

Застучав спицами, та ответила, натянуто улыбнувшись:

– Нет, благодарю вас, инспектор.

Лона Дэй, не без достоинства, вышла из кабинета.

Мисс Сильвер неторопливо встала. Казалось, она не замечает осуждения, сгустившегося в комнате. Она ответила на мрачный взгляд своего бывшего ученика безмятежной миной и бодро произнесла:

– Вы полагаете, она подаст на меня в суд, Рэндалл? Я так не думаю. Но будет очень интересно, если она это сделает.

Фрэнк Эббот прижал ладонь к губам, услышав, как Марч сказал:

– Какой бес в вас вселился?

– Это всего лишь страсть к экспериментам, мой дорогой Рэндалл, – ответила мисс Сильвер.

– Нельзя же, в конце концов, бросаться такими обвинениями, не имея на руках даже тени доказательств!

Мисс Сильвер улыбнулась:

– Она не знает, есть у меня доказательства или нет. Чем больше она будет об этом думать, тем менее уверенно будет себя чувствовать. Для того чтобы спокойно перенести обвинение в убийстве, надо иметь чистую совесть.

Было видно, что Марч по-настоящему разозлился.

– Нельзя обвинять в убийстве женщину, не имея никаких улик, и при неопровержимых уликах против другого человека! В этом деле один убийца – Альфред Роббинс!

Он не успел закончить фразу, когда дверь приоткрылась и на пороге показалась Джуди Элиот. Щеки ее горели. Дрожащим от волнения голосом она сказала:

– Приехала мисс Мэйбл Роббинс. Вы разрешите ей войти?

В комнате наступила та особая наэлектризованная тишина, какая возникает, когда сталкиваются мысли и смятенные чувства четырех человек, потрясенных неожиданным драматическим событием. Джуди посторонилась, и в кабинет вошла высокая темноволосая девушка в беличьем меховом жакете и красивой маленькой черной шляпке. Девушка выглядела бы необыкновенно привлекательной, если бы не мертвенная бледность, покрывавшая ее лицо. Она подошла к Фрэнку Эбботу и протянула ему обе руки.

– О, мистер Фрэнк, это правда – то, что я услышала об отце в Ледлингтоне?

Тот взял ее за руки, помолчал и ответил:

– Боюсь, что да.

– Он умер?

– Да. Мы думали, что ты тоже умерла.

Она отняла руки.

– Так захотел отец.

– Он знал, что ты жива?

У Мэйбл были выразительные темно-синие глаза, тени от длинных ресниц делали их еще темнее. Она широко их распахнула, посмотрела в глаза Фрэнку и ответила:

– Да, он знал.

У нее был нежный приятный голос без тени деревенского акцента. В ответе прозвучала нескрываемая горечь.

Она повернулась к Рэндаллу Марчу:

– Прошу прощения, мне, конечно, следовало сразу обратиться к вам, но я уверена, что вы правильно меня поймете. Мы знакомы с мистером Фрэнком с раннего детства, и я только сейчас узнала о смерти отца. Мне было так приятно увидеть здесь знакомое лицо старого друга. Но я знаю и вас, раньше я работала в Ледлингтоне.

Манеры ее были просты и безыскусственны. В ситуациях, чреватых неловкостью, она вела себя так, словно никакой неловкости не было и не могло быть. Когда Марч предложил ей сесть, она сделала это без всякого жеманства. Когда он представил ей мисс Сильвер, Мэйбл с естественной грацией наклонила голову и чуть улыбнулась. Когда Марч поинтересовался, не хочет ли она что-то сообщить, она посмотрела ему в глаза и ответила: