Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера. Загадка Рэд Хауза. Убийца, ваш выход!

Симпсон облизнул губы.

— Я... я не могу залезть на эту лестницу, у меня сразу же начинает кружиться голова. Рад бы... но... не могу.

Аллейн поглядел с сомнением на дородную фигуру Крэммера, перевел взгляд на позеленевшего от страха Мелвилла и в конце концов был вынужден обратиться к Гарденеру.

— Выручайте, дружище!

— Охотно! — учтиво согласился Феликс.

— А вы, Симпсон, замените на время мистера Гарденера.

— Позвольте мне! — вызвался Мелвилл.

— Спасибо, но я бы предпочел, чтобы это все-таки был мистер Симпсон.

Помреж, вздохнув, отправился в уборную Гарденера.

— Приступайте! — велел Аллейн Гарденеру, тот кивнул и поспешил к письменному столу, выдвинул верхний ящик, сделал вид, будто что-то оттуда достает и что-то кладет в него, потом открыл и захлопнул нижний ящик, заколебался, вопрошающе глянул на Аллейна и вернулся за кулисы.

— Ваш выход, мистер Симпсон! — кликнул Аллейн.

Распахнулась дверь уборной Гарденера, из нее вышел Джордж

Симпсон и по коридору направился в сторону сцены. Гарденер налетел на него, метнулся в сторону и полез наверх по лестнице.

— Подниматься до конца? — спросил Гарденер.

— Да, пожалуйста.

Все наблюдали за тем, как Феликс карабкается, переступая по железным перекладинам. Внезапно каждый, кто был на сцене, услыхал свиристящий шорох и увидел утолщение в «потолке». Голова Феликса скрылась за парусиной, и тут же по всем помещениям и закоулкам театра разлетелся жуткий, душераздирающий вопль.

— Господи, — испугался Симпсон, — в чем дело?

Гарденер едва не свалился с лестницы, подошвы соскользнули с перекладины, он повис на одних руках, но все-таки не упал, удержался и снова укрепил ноги на перекладине.

— Аллейн! — позвал он не своим голосом, — Аллейн!

— В чем дело? — громко спросил снизу старший инспектор.

— Он... здесь... здесь... повесился.

— Кто?..

— Бутафор... Хиксон.

Лицо Гарденера отражало смертельный ужас.

— Это Хиксон! — повторил он.

Фокс, Бейли и Томпсон подошли к подножию лестницы.

— Спускайтесь! — крикнул Аллейн Гарденеру.

Феликс начал спускаться, но когда до пола оставалось всего шесть перекладин он глянул вниз на поджидавших его полицейских, издал невнятный звук и застыл, как изваяние. Губы его безвольно растянулись, обнажив десны, слюна заструилась но подбородку.

— Отчего вы решили, что это бутафор? — спросил Аллейн.

В ответ Гарденер лягнул ногой, норовя заехать инспектору в лицо, но Аллейн успел увернуться.

— Нет, второй раз этот номер не пройдет! А вот Хиксона вы столкнули с лестницы именно таким манером.

Фоксу пришлось буквально стаскивать Гарденера с лестницы за лодыжки. На сей раз Аллейн не забыл прихватить наручники, и в мгновение ока они сомкнулись на запястьях Феликса...

Старший инспектор Аллейн, не будучи посвящен в премудрости театрального искусства, соблюл тем не менее закон драматургического единства: финал спектакля был сыгран на той же сцене, где совершилось убийство.

...Гарденера увели. Мисс Эмералд, закатив вполне натуральную истерику, отбыла восвояси. Барклей Крэммер, Джордж Симпсон, Говард Мелвилл и Далей Димер поспешили ретироваться через служебный выход. Отец и дочь Бидл ушли вместе с дряхлым вахтером Блэйром.

Остались только Аллейн, Стефани Воэн и потрясенный до глубины души, до самых ее потаенных уголков, Найджел. Потолочную парусину сняли, подвешенный к верхнему ярусу колосников увесистый мешок опустили на пол. Аллейн оттащил его на склад декораций. Найджел стоял в проеме двери, ведущей со сцены в коридор с артистическими уборными.

— Что же, Батгейт, — обратился к нему Аллейн, — впредь не водите дружбу с полицейскими.

— Из всего, что произошло, я извлеку совсем иные уроки, — серьезно ответил Найджел.

— Вы великодушны.

— Но почему вы сразу мне ничего не сказали?

— А что бы вы тогда сделали?

— Не знаю.

— Вот и я не знал. Неужто у вас самого ни разу не возникло подозрения насчет Феликса?

— Сначала я был уверен, что убийца — Сэйнт, а потом... — Он отвернулся, блуждая взглядом по кулисам.

Стефани Воэн сидела в том самом кресле, что и вечером после убийства, когда Аллейн впервые допрашивал ее.

Судя по ее виду, ее одолевали тяжкие думы.

— Оставьте нас на время, Найджел, — негромко попросил Аллейн.

Найджел вышел, и Аллейн приблизился к мисс Воэн.

— Вернитесь на бренную землю, — произнес он с искренним участием.

Она, точно очнувшись, подняла голову.

— У меня все чувства притупились, — пробормотала она.

Аллейн нежно взял ее за руку.

— Не мудрено, но это пройдет. Вызвать вам такси?

— Погодите, мне надо сначала прийти в себя; не знаю, на каком я свете.

Она сосредоточенно уставилась в пространство, будто силясь вспомнить что-то.

— Полагаю, вы с самого начала знали, какие муки мне пришлось испытать, — после долгой паузы сказала она.

— Не знаю, утешат ли вас мои слова, но поверьте, Гарденер сделал это не ради вас.

— Знаю. Я была лишь орудием, его косвенной соучастницей, но не мотивом преступления.

— В квартире Сюрбонадье я убедился, что ради Феликса вы готовы на огромный риск. Я не мешал вам, более того, притворился, будто во все поверил.

— Вы оказались во сто крат умнее меня.

— Вряд ли это что-нибудь изменит, но могу признаться: я ненавидел себя, держа вас в своих объятьях. Впрочем, и это лишь половина правды. В мыслях у меня была мешанина, я испытывал не только стыд, но и блаженство.

— Что будет с ним? — внезапно спросила она.

— Его будут судить, и на милосердие присяжных вряд ли можно рассчитывать. Вы не любите его, а лишь играете роль пылкой возлюбленной. Если вы дадите себе труд трезво взглянуть на вещи, то не станете отрицать, что он убийца.

— Да, вы нравы.

И она заплакала, заплакала некрасиво, всхлипывая, ее лицо до неузнаваемости исказилось. Он протянул ей платок, сходил в комнату Сюрбонадье, отыскал никелированную фляжку с виски, и, налив в стакан изрядную порцию, отнес ей.

— Выпейте. Это приведет вас в чувство.

Она глотнула, едва не задохнувшись.

— Теперь я пойду за такси.

Увидев выходящих из театра Аллейна и Стефани Воэн, Найджел спрятался под навес.

— До свидания, — сказала она, садясь в такси. — Вы знаете, где меня искать, если... я понадоблюсь.

Стефани протянула руку, и после мгновенного колебания Аллейн поднес ее ладонь к губам.

— Вы скоро оправитесь, — сказал он бодрым голосом. — До свидания.

Он назвал водителю ее адрес и постоял на мостовой, провожая машину взглядом, потом поманил жестом Найджела.

— Ну? начал он. Что бы вы хотели узнать?

— Все! — выпалил журналист.

— Так и быть, слушайте. — Он закурил сигарету. — При расследовании убийства полиция уделяет основное внимание наиболее вероятному из подозреваемых, тому, чья вина представляется очевидной. Чаще всего он и оказывается убийцей. В нашем деле наиболее подозрителен был Гарденер — ведь стрелял-то он. Поэтому с самого начала я занимался им с предельной серьезностью. Кто бы еще рискнул подменить патроны? Гарденер мог и не нажать на спусковой крючок, либо сделать это раньше времени. Кто бы решился полагаться на случай? Лишь один человек мог проделать это, ничем не рискуя — сам Гарденер. Во-вторых, твердил я себе, он великолепный актер, следовательно, его раскаяние и угрызения совести не стоят ломаного гроша. Какой тонкий ход — завести речь об актерском лицемерии и неискренности, ненавязчиво внушая нам, что он не такой, как все, совсем наоборот: естественный, правдивый.