Дэн Симмонс - Пятое сердце

У Адамса отпала челюсть, и, хотя он тут же закрыл рот и попытался сделать каменное лицо, заговорить ему удалось лишь секунд через тридцать:

– Убили? Как? Кто? И чего ради?

– Я рассчитываю получить ответы на ваши три новых вопроса в течение двух следующих недель, – сказал Холмс. – По поводу «как?» сомнений нет: причиной смерти стал цианистый калий из ее собственной фотолаборатории. Однако вопрос остается в списке, поскольку неизвестно, как именно ее заставили выпить яд.

– Значит, все утверждения – не более чем ваши безумные догадки, – сказал Адамс.

– Я никогда не гадаю, сэр.

– Есть ли у вас… как это называется в ваших детективных книжонках… подозреваемые?

– Я знаю, что убийцей был один из трех человек, – сказал Холмс, – и третьим в списке потенциальных убийц стоит ваше имя.

– Мое?! – Адамс вскочил на ноги. – Вы наглый, невыносимый…

Он не нашел слов и потянулся за тростью, прислоненной позади кресла.

– У вас было время, вы знали, где находится яд, и имели к нему доступ, а что до мотива, убийства жен всегда происходят по неявным личным мотивам. В данном случае все вокруг знали, что ваша супруга была подвержена меланхолии… она сама писала отцу из Египта во время вашего долгого медового месяца, что даже там ее настигла «всегдашняя неотвязная спутница, меланхолия»… надеюсь, я цитирую точно… и она две недели не могла говорить ни с кем, даже с вами. Такие состояния на протяжении многих лет выматывают супруга, и вы сами описывали, как глубоко она была погружена в нездоровую тоску почти весь год после смерти ее отца.

Генри Адамс скрипнул зубами; звук прозвучал отчетливее, чем треск поленьев в камине. Он занес трость, как дубинку, и костяшки его пальцев побелели от мертвой хватки.

Холмс не шевельнулся, когда Генри Адамс нагнулся над столом, трясясь от ярости так, что занесенная палка дрожала в его руке. Трость Холмса была прислонена к другому стулу, ближе к окну. Он не потянулся к ней, а продолжал сидеть, держа руки на коленях и глядя Адамсу в лицо.

Тот отбросил трость на персидский ковер, рухнул в кресло, обмяк и закрыл ладонью глаза. Мгновение спустя он сказал:

– Вы должны знать, что я не… убивал… мою обожаемую Кловер.

– Да, я знаю, – ответил Холмс. Он поставил локти на полированные деревянные подлокотники и оперся подбородком на сцепленные пальцы. – Однако всякий толковый полицейский, а тем паче всякий толковый и честолюбивый окружной прокурор, возможно – и даже наверняка, если бы расследование не проводилось так поверхностно главным образом по причине вашего богатства и общественного положения, – довел бы дело до того, что суд присяжных приговорил бы вас к повешению.

У Адамса вновь отвалилась челюсть, и на сей раз он даже не сразу вспомнил закрыть рот. Он сквозь расставленные пальцы смотрел на Холмса, как ребенок – в темноту, где может прятаться чудовище.

– У вас было время, вы знали, где миссис Адамс держит смертельный яд, никто из слуг не видел, как вы в то воскресное утро внезапно ушли к дантисту. Поскольку у дантиста вы в тот день не были, вы вполне могли ждать на краю парка за несколько домов от вашего, пока не увидели подходящую к дверям Ребекку Лорн. Она в некотором смысле была вашим алиби.

– Если вы так думаете, – прохрипел Адамс, – то почему не считаете меня виновным в убийстве?

Холмс подошел к открытому секретеру с бутылками, плеснул себе новую порцию виски, налил бренди Адамсу, но не протянул историку стакан, а поставил перед ним на стол.

– Я знаю, что вы невиновны, не только из-за очевидных качеств вашего характера, но и потому, что вы не встретили мисс Лорн у входа, размышляющую, постучать или нет, как сказали полиции. На самом деле мисс Лорн, распахнув дверь, выбежала из дома в состоянии, близком к истерике, что вы подтвердили мне в нашем прошлом разговоре. Она, а не вы обнаружила тело миссис Адамс.

– Да, – сказал Адамс и отпил большой глоток бренди.

– Вы сами пробежали два квартала, чтобы пригласить вашего врача, доктора Чарльза Э. Хагнера. Позже тот сообщил журналистам, что склянка с цианистым калием, все еще открытая и распространяющая ядовитые пары, стояла на столе в противоположном конце комнаты от того места, где, рядом с любимым креслом, лежала миссис Адамс, и что подле нее на полу валялся пустой стакан. Доктор Хагнер упомянул также, что, когда вы с ним вошли, мисс Лорн находилась в прилегающей спальне миссис Адамс и была в таком состоянии, что ему пришлось дать ей транквилизатор. В полицейском отчете, составленном лейтенантом Хэммондом, который явился с двумя подчиненными через двадцать минут после вас и доктора Хагнера, но пробыл всего несколько минут, поскольку вы потребовали оставить вас наедине с усопшей, указано положение тела и склянки с цианидом, уже закрытой, но не упомянут стакан на ковре.

– Сцена навсегда отпечаталась в моей памяти, – сказал Адамс, – однако я не помню стакана на полу.

– Склянка с ядом стояла на столе в некотором удалении от того места, где лежала миссис Адамс, пока вы не перенесли ее на диван, – проговорил Холмс, постукивая по губам соединенными указательными пальцами. – В этом согласны все. Однако рядом с телом на полу была лужица от пролитого химиката. Ваша экономка упомянула, что смертельный раствор обесцветил край ковра и участок пола. Она поручила другим слугам отрезать от ковра кайму и заново отполировать паркет, чтобы избавиться от пятен.

Виски и щеки Адамса вновь побагровели.

– Моя экономка позволила себе обсуждать с вами…

Холмс поднял обе руки ладонями вперед:

– Расследования толком не было, сэр, но полицейские взяли показания у ваших слуг, покуда вы переживали самые тяжелые часы скорби. Насколько мне известно, вы пробыли наедине с телом два дня и две ночи и позже никому не сообщили о дате и времени похорон, так что даже оставшиеся трое «сердец» не смогли на них присутствовать. Так или иначе, сведения о пятнах на ковре и на полу есть в записях лейтенанта Хэммонда.

– И что с того? – выкрикнул Адамс.

– Когда вы с доктором Хагнером вошли в комнату, рядом с телом миссис Адамс лежал стакан, из которого она, очевидно, и выпила яд. Он выпал у нее из рук, и остатки жидкости проели пятна на полу и на ковре. Однако к приходу лейтенанта Хэммонда, всего полчаса спустя, стакана уже не было.

Холмс подался вперед, его серые глаза смотрели пристально, как у хищника.

– За эти полчаса кто-то убрал стакан, – тихо проговорил он. – Ваша экономка, миссис Сомс, тремя днями позже сказала полиции, что в буфете на кухне, где они обычно хранились, осталось всего одиннадцать. Стакан был из этого набора.

Адамс допил бренди.

– Кто? Если не слуги, кто мог взять стакан… мифический стакан, про который я даже не помню, что он был? Полицейские?