Дэн Симмонс - Пятое сердце

Череда трюков разбудила память Джеймса.

– Господи… вы двое… трубочисты на крыше Камеронов… – выговорил он.

Холмс улыбнулся своей кривой полуулыбкой.

– У вас был оранжевый ирокезский гребень на голове. – Джеймс обличающе указал пальцем на Холмса. – А у тебя – зеленые лохмы торчком, – сказал он мальчику.

– Спасиб, что заметили, хозяин, – ухмыльнулся тот.

Джеймс по-прежнему моргал, как ящерица на солнце. Он вновь повернулся к Холмсу:

– Почему «Летающие Вернетти»?

– Моя бабка по материнской линии носила фамилию Верне, – ответил Холмс. – Верне были художниками. Мне подумалось, что «Летающие Вернетти» вполне годится для акробатов.

– Но зачем, ради всего святого?! – воскликнул Джеймс. – Я слышал от Хэя и от остальных, что всю неделю два трубочиста-акробата чистили трубы в доме Кэбота Лоджа, Дона Камерона, где я их видел, и даже у самого Хэя, где мы останавливались раньше…

– Мне нужны были некие документы, – спокойно ответил Холмс. – Старые письма, если говорить совсем точно, хотя пригодился и по меньшей мере один дамский дневник. Так мило и удобно: трубочисты закрывают все в хозяйкином будуаре газетами, чтобы уберечь от сажи, потом запирают комнату и велят слугам держаться подальше.

– Камины в спальнях такие маленькие… – начал Джеймс.

– Мистер Генри Джеймс, – сказал Холмс, делая шаг вперед. – Имею удовольствие представить вам Уиггинза-второго.

Джеймс вспомнил телеграмму от Майкрофта Холмса, в которую подглядел украдкой: «Уиггинз-второй сегодня благополучно прибыл в Нью-Йорк».

– Что случилось с Уиггинзом-первым? – услышал он собственный вопрос.

– Вырос и сделался для меня бесполезен, – ответил Холмс.

– А к тому же братец мой в каталажке, – рассмеялся Уиггинз-второй.

– За что? – спросил Джеймс.

– Святая Троица, сэр. Взлом, кража, сопротивление при аресте, – ответил Уиггинз-второй. – Годков пять посидит, сэр.

– Уиггинз-второй также отзывается на имя Мотылек, – добавил Холмс.

– Потому что я хоть и маленькая козявка, да удаленькая, мистер Джемс! – объявил мальчишка.

Кондуктор крикнул сквозь облако пара:

– Пора садиться, господа!

Уиггинзу-второму, он же Мотылек, было отведено отдельное спальное купе рядом с Холмсом и Джеймсом, однако тот продолжал сидеть с ними и после того, как поезд оставил позади пригороды Бостона. За окном мелькали белые деревенские домики, каменные стены и зеленые пастбища.

– Схожу-ка я в вагон-ресторан, промыслю себе пинту, – сказал Уиггинз-второй, открывая дверь купе.

– Мальчику спиртное не продадут, – предупредил Джеймс.

– Ага, сэр, – ответил Мотылек, побрякивая монетами в кармане. – Я объясню, что покупаю пиво двум моим добрым опекунам.

Как только они остались одни, Холмс подался вперед:

– Вы собирались сказать мне что-то важное наедине, Джеймс.

Осоловевший от событий дня писатель чуть не подпрыгнул. Ему потребовалась целая минута, чтобы сжато сформулировать основную суть, но дальше слова полились сами.

– Вы впрямь увидели профессора Мориарти на улице и пошли за ним? – изумленно перебил Холмс.

– Да, это я вам и говорю!

– Как вы его узнали?

– Я видел его фотографию в физико-математическом журнале в Библиотеке Конгресса! – почти выкрикнул Джеймс. – Снятую в Лейпциге в прошлом, девяносто втором году. Таким образом, я понял, что вы солгали дважды: первый раз миру – в вашем и доктора Ватсона рассказе, где утверждалось, что профессор погиб в Рейхенбахском водопаде, второй раз мне, когда объявили, будто выдумали Мориарти, будто он лишь плод вашего воображения, – цитирую ваши собственные слова. Зачем вы солгали мне, Холмс?

Холодные серые глаза сыщика спокойно встретили взбешенный взгляд серых глаз Джеймса.

– Если я в чем-то слегка отступил от истины, то с единственной целью: уберечь вас от беды, Джеймс.

– Слегка отступил от истины, – театрально повторил Джеймс. – Я бы не сказал, что отрицать существование профессора Мориарти с его планами ввергнуть весь мир в анархию – легкое отступление от истины.

Холмс медленно кивнул, словно не до конца соглашаясь, что своей ложью нарушил все законы дружбы, порядочности, чести, и этот кивок еще больше разозлил Джеймса.

– Профессор Мориарти – демон в человеческом обличье, Холмс! Я его видел! Слышал! Он планирует убить сотни людей – ничего не подозревающих полицейских в десятке городов, президента и вице-президента Соединенных Штатов, бог весть еще сколько случайных прохожих – хладнокровно, словно делец, обсуждающий с помощниками новую стратегию продаж.

– Отлично сказано, Джеймс, – заметил Холмс с той же быстрой одобрительной полуулыбкой. – Отлично.

Джеймс только засопел. Он был не в настроении выслушивать комплименты Холмса.

– Продолжайте отчет о вашей субботней встрече, – сказал сыщик.

Позже, взглянув на часы Холмса, Джеймс с изумлением понял, что на полное изложение истории ушло тридцать минут. Рассказ о том, как он прятался на балке, покуда гангстеры палили из ружей и винтовок в «крысу», даже вогнал его в легкий румянец – настолько неправдоподобно это звучало. В своих книгах Джеймс никогда бы не позволил себе такую сцену.

Он ждал строгого перекрестного допроса со стороны детектива, но Холмс спросил лишь:

– И что вы чувствовали?

– Что я чувствовал?! – Джеймс понял, что почти сорвался на крик. Он опасливо покосился на закрытую дверь купе и продолжил тише: – Я сообщаю вам планы и время убийств и анархистских беспорядков по всем Соединенным Штатам, в Лондоне и в Европе, а вы хотите знать, что я чувствовал ?

– Да, – ответил Холмс. – Например, когда думали, что стреляют в вас, и балка под вами задрожала от бьющих в нее дробин. Что вы чувствовали , Джеймс?

Писатель вынужден был взять паузу. Он знал, что вопрос не заслуживает ответа, что куда важнее припомнить еще подробности о сборище преступников и планах профессора Мориарти. Однако сейчас Джеймс понял, что последние два дня мысленно задает себе этот самый вопрос. Что он чувствовал во время самого фантастического события в своей жизни, в реальность которого до конца не мог поверить даже сейчас? Страх? Безусловно. Однако не страх был главным.

– Живым. Я чувствовал себя очень… живым, – выговорил он наконец.

Холмс широко улыбнулся и похлопал Джеймса по колену, будто величайший американский литератор – охотничий пес, принесший фазана непоглоданным.

– Коли так, – сказал он, – думаю, следующие недели две вам понравятся.

Среда, 12 апреля, 8:05

Подходя к Хеймаркет-сквер, Холмс еще издали увидел инспектора Бонфилда на другой стороне Десплейнс-стрит, которая в этот час была запружена каретами, ломовыми телегами и пешеходами. Холмс дождался просвета в почти сплошном потоке, перебежал улицу и подошел к инспектору. Тот с жаром стиснул ему руку.