Дэн Симмонс - Пятое сердце

Шаги остановились перед дверью комнаты. Бандиты перешептывались, но Холмс не обращал на это никакого внимания.

Быстро взмывая на гребне волны, он теперь лучше видел и ощущал свою жизнь. Холмс мог различить лакуны, эллипсисы, зияющие провалы между так называемыми приключениями прославленного сыщика-консультанта, сохраненными для потомства торопливым пером доктора Ватсона. Эти дни, недели, а порой и месяцы были лишь грубыми набросками, в которых лица не прорисованы, фон не намечен, время не заполнено. Холмс помнил, как водил смычком по дорогой скрипке. Как вкалывал себе кокаин. Как подолгу спал днем и забавлялся, словно мальчишка, глупыми химическими опытами – что-то булькало, что-то горело. Как призрачная миссис Хадсон приносила в их общую комнату подносы с едой, а потом забирала пустую посуду. Несколько раз хозяйка – лицом и голосом неотличимая от «миссис Хадсон», какой ее знал Холмс, – необъяснимым образом упоминалась в хрониках Ватсона как «миссис Тернер». И все это было как в тумане, лишенное основательности и простого вкуса реальности.

Покоробленная дверь открылась. Вошли Финны, на цыпочках, как герой рисованных историй про Эли Слопера (их тайком покупал и читал доктор Ватсон). Холмс словно ничего не заметил: у него не осталось времени, как не осталось и выбора. Он должен был увидеть то, что откроет ему наркотик, прежде чем перенести внимание на будущих убийц.

Сознание Холмса расширилось так, что он уперся в железные горизонтальные прутья своей клетки. Прутья эти были не сплошные: металлические стержни разной длины парили в сером воздухе – нет, не в воздухе, в каком-то студенистом эфире перед ним, – однако нигде между ними не было такого зазора, куда можно просунуть голову или вдвинуть плечо. Холмс осознал, что эти горизонтальные элементы его клетки – отдельные исполинские слова, как бы литерные колодки, вдавленные в желейную массу. Однако – если смотреть с его стороны – все слова и целые предложения были написаны задом наперед. Холмс ухватился за два больших слова (холодная сталь обожгла руки) и уставился сквозь клетку с выражением безумца или человека на необитаемом острове, глядящего, как первый за долгие годы корабль неумолимо исчезает за горизонтом.

Холмс смотрит на вас. Он видит смутные очертания комнаты и того, что за вами. Всматривается изо всех сил, пытаясь различить ваше лицо.

– Отрубился, – сказал один из Финнов.

– В отключке. Ничего не соображает, – добавил второй.

– Заткнитесь! – рявкнул Мертрих.

Все четверо уже вошли в комнату. Финны и Мертрих осторожно пробирались по правому для них, левому для Холмса карнизу. Кулпеппер остался в дверном проеме. Подтяжки и ремень, вспомнилось Холмсу сквозь лучистое тепло и дивный, бесстрашный ужас героина. Если в следующие две минуты Кулпеппер проявит настоящую осторожность, мистер Шерлок Холмс из Лондона станет покойником.

Он убрал сафьяновый несессер и теперь стоял на коленях, словно молясь падающим дождевым струям. Где-то над дырой в потолке солнце проглянуло из-за туч, и капли засияли расплавленным золотом. Палка Холмса стояла у стены у него за спиной справа. Тянуться за ней сейчас было бы слишком долго и неудобно. Три приближающихся бандита это видели. Взгляд сыщика еще ни на чем не сфокусировался, но он смутно отметил, что Мертрих вытащил из чехла нож. Кулпеппер достал из-за пояса револьвер. Финны подняли свои палеолитические дубинки.

Тут Кулпеппер шагнул вперед и закрыл за собой дверь. Скорее всего, сработала застарелая привычка – убивать своих жертв в укромном, замкнутом пространстве. Холмс инстинктивно надеялся на эту привычку, но не был уверен. Не был уверен. Сейчас он сделал вид, будто не обратил внимания.

Теперь все четверо осторожно двигались по периметру огромной дыры, стараясь держаться как можно ближе к западной стене. Финны то и дело косились вниз, и в их маленьких первобытных глазках читалось что-то вроде страха.

Одного из бандитов надо было оставить в живых, чтобы тот сообщил обо всем мистеру Дж. и главарям. Холмс решил, что это будет кто-нибудь из Финнов.

– Не наваливайтесь на него все разом, – прошептал Кулпеппер. Он следовал за остальными на расстоянии в несколько шагов, затем остановился на западном краю дыры и стал глядеть, как они продвигаются вперед. – Если сгрудитесь, пол может не выдержать. Склянки нужны нам целыми.

Трое бандитов не ответили, но растянулись в более длинную цепочку. Финны взяли на изготовку короткие, утыканные гвоздями дубинки. Мертрих держал нож и двигался пригнувшись, как опытный боец. Кулпеппер, с револьвером в опущенной руке, выглядел бывалым дуэлянтом, заранее уверенным в очередной легкой победе. Курок «бомон-адамса» был взведен.

Холмс еще не повернул голову, чтобы взглянуть на приближающихся громил. Его глаза были пусты, на сгибе локтя оголенной левой руки выступила капелька крови.

Финны рванули вперед, Мертрих изготовился у них за спинами.

Холмс – он был настолько спокоен внутри своего кокона, что наблюдал за происходящим с полной отрешенностью, – круто развернулся от нападающих, словно намеревался метнуться в восточный угол, где кратер вплотную подходил к стене. Однако вращение не остановилось на половине – Холмс совершил почти полный оборот и вскочил, сжимая в руке палку.

Финны испустили первобытный вопль и вскинули дубинки.

Автоматизм, выработанный десятилетиями упражнений, вылился в двухсекундную серию ударов. Первыми двумя, горизонтальными, Холмс сломал правую руку сперва одному Финну, затем другому. Двумя следующими, вертикальными – концом трости в нижнюю челюсть, – он заставил обоих осесть на колени. Два последних удара были направлены сверху вниз: первым, мощным, Холмс раскроил череп более рослому Финну, вторым, послабее, лишь частично оглушил его менее крупного брата.

Мертрих неосторожно засмотрелся на мелькания трости и брызги крови, однако теперь он пригнулся еще ниже и, поводя смертоносным острием вправо и влево, прыгнул вперед. Один Финн неподвижно лежал ничком, из уха у него хлестала кровь, другой, упав на спину, корчился от боли, обхватив руками кровоточащую голову. Мертриху пришлось через них перескочить.

Холмс попятился – не потому, что испугался ножа или хотел иметь простор для размаха, а потому, что посылал Кулпепперу мысленный сигнал присоединиться к схватке. Подойди ближе . Фат и впрямь сделал два шага вперед и даже поднял револьвер, но дальше не двинулся, ожидая, что Мертрих покончит с «Баскерсом» за него.

– Героин! – крикнул он своему вонючему сообщнику. – Не разбей склянки!

Нож Боуи так и мелькал в воздухе. Холмс мог бы за четверть секунды отбить его палкой на другой конец комнаты, пока Мертрих перебрасывал тесак из руки в руку – бандит, очевидно, мог с равным успехом вспороть противнику живот и правой и левой, – однако Холмсу требовалось, чтобы нож воткнулся в пол здесь, а не рухнул в водопад золотистых капель и не вонзился в дальнюю стену или дверь. Сыщик рискнул выждать, когда Мертрих сделает стремительно-грациозный балетный выпад. Лишь в Испании и один раз в Калькутте Холмс видел столь артистичное обращение с ножом. Именно таким отточенным движением умелый боец рассекает противника от грудины до паха; внутренности вываливаются, и жертва успевает услышать звук, с которым они шмякаются на землю. Тесак как раз позволял осуществить такое харакири, однако его вес, как и рассчитывал Холмс, на долю мгновения замедлил удар.