Николас Блейк - Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник)

Армстронг подался вперед и беспокойно затеребил пуговицу на воротнике рубахи.

– И еще одно, – настойчиво продолжал Найджел. – Столь очевидно публичный характер обоих преступлений вас ни на какие мысли не наводит?

– Не понимаю вас, – удивленно посмотрел на него Армстронг. – Да, второе преступление произошло на публике. Но первое? Согласен, стог сена у всех на виду. И тем не менее не вижу, каким образом можно назвать убийство Вимиса «публичным».

– Наверное, вы правы. – Найджел насмешливо посмотрел на Армстронга.

– Послушайте, сэр, как все это прикажете понимать? У вас явно что-то на уме. Новая версия появилась? Кстати, вы обещали в любом случае поделиться ею сегодня во второй половине дня.

– Не отрицаю. Но со времени нашего последнего разговора много что произошло. История с Вэйлом сильно усложняет ситуацию. Вот проклятье! – теперь Найджел разговаривал сам с собой. – Я ведь мог предотвратить все это. У меня были на руках все факты, и кто мешал… ну да, обожжешься на молоке, и… Мне нужен еще один день. Им ведь отсюда не убежать, верно? Между прочим, когда пойдете брать их, дайте знать, посмотрим, может, ваш покорный слуга окажется чем-нибудь полезен. – Найджел устало поднялся со стула. Уже открывая дверь, он обернулся и бросил через плечо: – Да, и еще одно, Армстронг. Ставлю двадцать против одного, что завтра вы найдете в квартире Эванса орудие убийства…

– Ч-ч-что? – залепетал суперинтендант, но ответом ему был только скрип закрывающейся двери.

– При всем при том, – говорил себе Найджел по ту ее сторону, – хотел бы я знать, где оно сейчас.

Следующий день оказался самым, быть может, занятым и насыщенным событиями днем в жизни Найджела Стрейнджуэйса. Не прошла и первая его половина, как вся пирамида обмана и разного рода ухищрений, что соорудил преступник, рассыпалась как карточный домик.

А для Майкла и Геро это был ужасный день. Рано проснувшись после здорового сна, Майкл сразу ощутил какую-то неясную тяжесть в сердце: он вспомнил, что ровно неделя прошла с того дня, когда его разбудил яркий солнечный свет и он обнимал Геро в стогу сена, – неделя с того дня, когда некто обмотал конец веревки вокруг шеи мальчика. Но не это его угнетало. И тут он вспомнил: посреди ночи он проснулся, рывком сел на кровати, и ему внезапно стал ясен полный смысл вчерашних ухищрений суперинтенданта. Полиция подозревает Геро в убийстве мужа, а его в сокрытии орудия этого убийства. Да, стоит на мгновение задуматься, и не останется никаких сомнений. Лицо Геро, прекрасное и поникшее, встало перед его глазами; охватил страх, замелькали и сгустились клубы тумана, скрывающего все, кроме неровной предательской тропы под ногами – тропы, мрачно подумал он, которая, вполне возможно, оборвется пропастью. Найджел сказал, что все знает, и в этом теперь заключалась последняя надежда Майкла.

А Геро, бледная, с широко открытыми глазами, лежала в кровати. Как ни поверни голову, видны только тело с крохотным отверстием в спине и тонкая струйка крови, пробивающаяся сквозь серую ткань пиджака. Что теперь она наконец стала свободна, что ничто не мешает ей стать женой Майкла и что есть по крайней мере один человек, видящий в ней убийцу своего мужа, – обо всем этом она не задумывалась. Ее все еще тесно обволакивала серая пелена чисто физического страха.

Ну а для суперинтенданта Армстронга и еще больше для его людей это был чрезвычайно беспокойный день.

И наконец, это был знаменательный, более того, триумфальный, можно сказать, день в унылой жизни Хьюго Симса.

Майкл поднялся с кровати и посмотрел в зеркало. Вид в точности такой же, как неделю назад. Ни бледности, ни мешков под глазами и вообще никаких обычных признаков душевной смуты. Он ощущал неясное неудовольствие, надо же хоть для видимости что-то продемонстрировать. Майкл оделся и открыл дверь, собираясь спуститься. Дверь скрипнула, и тут откуда-то из глубин подсознания выплыло еще одно воспоминание. Минувшей ночью, на колеблющейся грани яви и сна, до него донесся в точности такой же звук – кажется, откуда-то издали. Ну, конечно, не особенно издали, иначе бы он просто его не услышал. Впрочем, по-видимому, это был уже сон, решил Майкл и бросил думать об этом.

Он взял карандаш, лист бумаги и набросал короткую записку. «Геро, милая, я тебя люблю. И знай, буду любить всегда, что бы там ни случилось. Когда понадоблюсь, только позови, сразу буду рядом. Будь храброй. Майкл». Он сложил записку вдвое, подсунул ее под дверь Геро, предварительно постучавшись, и спустился к завтраку. Все уже были на месте, не исключая Найджела. Майкл заметил, что губы у него шевелятся. «Все будет нормально, не волнуйся», – кажется, хотел сказать он. Коллеги встретили его со странным сочетанием благоговейного трепета, сочувствия и смущения, так, словно он умирал от бубонной чумы. Естественно, рядом с ним они видели Геро. Тайна перестала быть тайной, и каждый, скорее всего, думал то же, что и суперинтендант. Лишь Гриффин сохранял постоянство в дружбе. С его стороны Майкл ощущал только поддержку. После некоторой паузы учителя вернулись к предмету, о котором говорили до его появления.

– Нет, нет, – продолжал Тивертон, – даже если предположить, что у кого-то из нас есть деньги, чтобы приобрести школу, откуда взять учеников? Неужели вы думаете, что родители отдадут своих детей учиться туда, где были совершены два убийства?

– Выходит, прощай наш хлеб с маслом, так, Тивертон? – заговорил Гэтсби. – Мне кажется, ты слишком уж мрачно смотришь на вещи. Разумеется, нам не известны… – тут он заметно понизил голос и бросил настороженный взгляд в сторону Майкла: безупречный пример бестактного такта, – не известны планы миссис Вэйл, но мне кажется, она будет только рада избавиться от школы. Мой тебе совет, Тивертон: свяжись с родителями и выясни, многие ли из них готовы оставить своих детей в нашей школе, если мы переберемся куда-нибудь еще. Попытка не пытка, так?

– Я согласен с Гэтсби. – Симс с обеспокоенным видом наклонился к Тивертону. – То есть я хочу сказать, для иных из нас это очень тревожная ситуация. Работу в наше время найти нелегко, особенно в пожилом возрасте. Я уверен, родители отнесутся к нам с пониманием. Не мы ведь виноваты в случившемся.

– Не мы, – подтвердил Рэнч, – но один из нас. Или ты считаешь, что убийства совершил кто-то сторонний?

Повисла стылая и неловкая тишина; тишина, отметил про себя Майкл, какая наступает в учительской, когда кому-то не хватит такта, и он заговорит о России или религии. Он покосился на Найджела. Его друг сидел неподвижно, рассеянно разглядывая кончик своего носа и вслушиваясь в разговор куда более напряженно, нежели можно было предполагать. Сейчас он в точности походил на младшего преподавателя, уважительно прислушивающегося к старшим. Тишину нарушил Гриффин: