Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)

Хотя Кокрилл оставил эту немного бесцеремонную демонстрацию без внимания, она немного ослабила напряжение, заставила их забыть о том, что они все сейчас обвиняемые. Вудс снисходительно улыбнулась и подмигнула Идену: она всегда любовалась Фредди, когда та задирала нос. Майор Мун стащил с головы медицинскую шапочку и стал вертеть ее в руках. Даже Эстер слабо улыбнулась.

Кокрилл вновь заставил их насторожиться, сказав:

– Потом, уложив таким образом тело, убийца ударил во второй раз – через халат.

Вудс, как всегда, не поверила в подобную гадость.

– Но зачем?.. Не могу понять.

– Чтобы мы подумали, что дыра в зеленом халате появилась тогда, когда нанесли удар.

Все уставились на инспектора.

– А на самом деле? Когда она появилась? И главное, зачем? Ее ведь проделали ножом, правда?

Кокрилл взял кусок льняной материи и опасливо выбрал среди лежащих на подносе хирургических инструментов длинный нож, а затем резким движением вонзил его в ткань. Удар оставил крохотную, почти незаметную прорезь.

– Ну и что? – спросила Фредди по-прежнему недоверчиво.

– А то, что дыра в халате довольно большая, с зазубренными краями. Она появилась не от удара ножом, тут вырезали кусок.

Фредди была уже не в силах притворяться, что интересуется здоровьем пациента. Она отошла от стола и, не сводя с инспектора огромных серых глаз, спросила:

– Вырезали кусок? Я не понимаю. Что тут можно вырезать?

– Пятно от черной краски, – сказали Кокрилл, Иден, Мун, Барнс, Эстер и Вудс в один голос.

Барнс объявил, что Уильяма можно отвезти в палату. Кокрилл позвал сестер, и они вместе с санитарами переложили пациента на каталку. Потом он послал за сестрой-хозяйкой и начальником госпиталя и долго с ними совещался. Наконец он вышел в анестезионную поговорить с сержантом.

– За этими людьми надо следить день и ночь, вместе и по отдельности. Не обращай внимания, если они начнут возмущаться, пусть себе. У меня есть все, кроме неопровержимых улик, поэтому я должен добиться признания вины.

– А не опасно ли их отпускать, сэр? С учетом, что у них есть морфий?..

– Тут морфия гораздо больше, чем ты думаешь. И конечно, это совсем не безопасно, однако ничего другого я сейчас придумать не могу. Оснований для ареста нет; тем более нечем убедить присяжных. Конечно, есть мотив, есть неучтенные полчаса, когда Хиггинса доставили в госпиталь, есть выражение изумления на лице Бейтс, есть фантастическая причина, по которой Линли пытались отравить газом, есть пациенты, страдающие бессонницей, и, наконец, есть странный разговор перед операционной вчера вечером. Если все сопоставить, дело становится ясным как день, – но по отдельности это совершенно неубедительно. Придется ждать.

Сержант задумчиво потянул себя за мочку уха.

– А нельзя ли действовать методом исключения, сэр? Вот, например, Линли вчера не знала, что сегодня парню будут делать операцию. Пост в операционной был выставлен через десять минут после этого разговора. Она не могла забраться внутрь и покрасить баллон. Значит, она точно ни при чем.

– Ты слишком торопишься, сержант. Барнс встретил свою невесту по пути в столовую, сообщил ей новости и пошел дальше. Она говорит, что кинулась разыскивать Эстер Сэнсон, чтобы ее утешить, но не нашла. Вудс сказала, что тоже искала Эстер, однако в коттедже ее не было. Эстер утверждает, что хотела найти тихий уголок, чтобы взять себя в руки перед дежурством. Все это достаточно правдоподобно, но алиби ни у кого нет. Разумеется, у Барнса, Идена и Муна было полно возможностей еще раньше: они знали о предполагаемой операции и, естественно, могли проникнуть в операционную. На покраску баллона требуется лишь несколько минут…

– Как все запутано, – сказал сержант. Мочка его уха приняла уже малиновый оттенок.

Прошел уже час с тех пор, как Кокрилл почувствовал, что хочет курить.

После работы Барнс, Иден и Мун заглянули в коттедж на чашку чаю.

– Лучше банде убийц держаться вместе, – пояснил Джарвис, ставя на стол тарелку с хлебом и маслом и доставая из кармана печенье. – В столовой все чувствуют себя неловко: крутят ложечками в чашках и подпрыгивают, когда мы к ним обращаемся. Поэтому мы решили удалиться.

– Я прихватил какие-то подозрительные бутерброды, – сказал Барни, разворачивая кружевную салфетку.

– А я – целый пирог, – радостно сообщил майор Мун. – Просто взял его со стола и пошел к выходу, никто и слова не сказал.

Эстер лежала на узкой кровати в гостиной и выглядела очень больной, но она благодарно улыбнулась в ответ на их вымученную веселость и с трудом встала.

– Я заварю чаю, Вуди.

– Ни в коем случае, – возразила Вудс, снова ее укладывая. – Фредди, вставай. Мы справимся.

Фредерика предпочла бы сидеть на подлокотнике кресла Барни и закручивать его светлые каштановые волосы в маленькие рожки, но покорно заторопилась на кухню, оттуда донесся ее грустный голосок:

– Не знаю, где они у нас стоят, дорогая… я не смогу разрезать ровно, дорогая…

Вудс стучала чашками и блюдцами и отдавала указания.

Мун присел на краешек кровати Эстер.

– Как ты себя чувствуешь, моя милая?

– О, я в полном порядке, майор, это просто шок. Когда я вошла, вы все стояли так неподвижно… никто не шевельнулся. Я подумала, что случилось страшное. Подумала, что он умер…

Она замолчала.

– А правда, что Кокрилл не пустил тебя к Уильяму, Эстер? – спросил Барни.

– Он никого к нему не пускает. Заявил, что за ним будут следить день и ночь и что никто из нас не должен к нему приближаться, даже я. Мне так страшно, Барни!

– Все уже позади, Эстер, – успокоил Иден. – Теперь, когда известно, каким образом это было сделано, найти убийцу не составит труда… Так или иначе у нас образовался выходной. В ближайшее время начальник хирургического отделения будет сам оперировать больных… – он надул щеки, изображая подполковника Гринуэя, с важным видом приступающего к делу, – а наркоз будет давать Перкинс. Боже, помоги пациентам.

– Разве подполковник плохой хирург, Джарвис?

– Да нет, вполне нормальный. Но все делает так медленно, что тянет напиться. Я ассистировал ему недавно, когда он удалял аппендицит… – Иден пустился в пересказ больничных сплетен, и, когда Вудс и Фредерика вернулись с большим фаянсовым чайником и набором разномастных чашек и блюдец, они горячо обсуждали какие-то недавние события.

– Между прочим, вас тоже теперь везде сопровождают? – спросила Вудс.

– Да, за нами плелся какой-то малый. Сейчас, наверное, разгуливает вокруг дома.

– Бедняжка. – Вудс налила в чашку чаю и концентрированного молока, скрепя сердце добавила сахара и открыла заднюю дверь. – Эй, мистер! Хотите чашечку?