Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности

– Не могу проглотить ни кусочка. Не приставай ко мне.

Из-за двери появился Барни:

– Привет, мои ласточки, разрешите войти?

– А твои чувства к Фредди не пропадут, когда ты увидишь, в какой убогой обстановке она обедает?

– На этот счет можно не беспокоиться. Можно я уберу кастрюлю со стола, прежде чем садиться?

– Эй, потише, это наш десерт, – сказала Вудс, забирая ее.

Барнс присел на краешек кровати. Фредерика выбралась из-за стола и села ему на колени, обхватив капитана руками за шею и прижавшись золотистой головкой к его щеке.

– Ты ведь не будешь заставлять меня есть чернослив, когда мы поженимся?

– Ну, если так попросишь… – рассмеялась Вудс.

Эстер сидела за столом, ковыряя черносливины вилкой.

– Наркоз будешь давать Уильяму ты, Барни?

– Я как раз зашел, чтобы спросить, – ответил Барнс. – Хочешь, чтобы это был кто-нибудь другой, Эстер?

– Нет, конечно, нет. Давай ты.

– Ты, наверное, хочешь, чтобы Уильяма оперировали не прежним составом… – осторожно заметил Барнс.

Эстер наконец оставила в покое чернослив.

– Если честно, Барни, то пожалуй, однако как я могу такое сказать? Майор Мун и Иден оба предложили, чтобы его оперировал кто-то другой, но будет жутко неудобно, если я на это соглашусь. Я действительно хочу, чтобы наркоз давал ты. Да, я знаю, что иногда это делает капитан Перкинс, но ведь он же не анестезиолог? И я бы предпочла… Но остальные… Господи, конечно, не зря Вуди и Фредерика заверяют, что я напрасно беспокоюсь, но я просто не могу с собой справиться!

– Дорогая, мы тебя очень хорошо понимаем.

Вудс в глубине души считала, что Эстер излишне драматизирует свое горе и чувство потери после смерти матери. Глупо, если она будет так же переживать из-за Уильяма: постоянная тревога погубит их счастье. Сама Вудс всегда держалась в рамках строгого здравого смысла, не принимая во внимание излишек воображения.

Эстер обратила в ее сторону грустный, укоряющий взгляд.

– Я знаю, ты сердишься на меня, Вуди, но если бы ты пережила то же, что и я…

Вудс тут же устыдилась своих мыслей.

– Ох, Эстер, дорогая, прошу тебя! Я помню, какое ужасное горе у тебя случилось. Но сейчас ты волнуешься по пустякам. Нет смысла изводить себя без всякого повода. Ты должна подбодрить беднягу Уильяма, а не являться к нему бледной, как привидение…

– Я осматривал его сегодня утром, – вставил Барни. – Он, похоже, радуется жизни. Ты с ним виделась, Эстер?

– Нет, я после ночного дежурства и не хотела бы сейчас с ним видеться. Я боюсь, что разрыдаюсь.

– Какие глупости, дорогая! Ему скоро сделают укол перед операцией; подозреваю, он уже лежит и гадает, куда ты подевалась.

– А можно я не буду присутствовать, когда майор Мун будет его оперировать? Я могу подождать в комнате для посетителей… Как ты думаешь, Барни, майор Мун не станет возражать, если я приду?

– Думаю, не станет, – сказал Барнс. – А если и станет, ты запросто его уломаешь.

– Да, мне тоже кажется, что старик запал на нее, – сказала Вудс, когда Эстер удалилась. – Я зашла в закуток в ночь, когда она и Уильям объяснились друг другу. Она сидела там с майором Муном, и он смотрел на нее так, словно она сделана из патоки и девонширского крема. – Вудс улыбнулась. – И неудивительно: в тот вечер Эстер и в самом деле выглядела очаровательно – светилась, как рождественская елка. Что ж, мне пора возвращаться к обязанностям, оставляю вас, голубки, вдвоем.

Барнс не смог изобразить огорчения. Он сидел на кровати, обняв Фредерику, и думал, что никогда в жизни не был так счастлив. Даже в тот вечер, когда она согласилась выйти за него замуж, она больно уколола его сердце, мельком кинув странный взгляд на Джарвиса Идена. Однако теперь она отказалась иметь дело с Иденом и обещала выйти за него, Барни, как только они смогут устроить свадьбу. Он обхватил ее голову руками и откинул назад, покрыв поцелуями длинную шею.

– Фредерика! Любимая!

Уклончивая, отстраненная, молчаливая, лишь в такие моменты, как сейчас, она полностью принадлежала ему. Он держал ее в своих объятиях и целовал теплую шею, маленький подбородок, прекрасный, как на картине Берн-Джонса, рот…

– Фредерика, я люблю тебя! Ты для меня – все! Моя милая, желанная…

И она откликалась на его слова.

Уильям лежал на каталке, когда Кокрилл, намеревавшийся взглянуть на операцию, по ошибке вломился в анестезионную. Сержант Брай сидел в углу в белом халате и сосредоточенно пересчитывал инструменты, по-видимому, с одной только целью – свалить их в общую кучу и снова начать сортировать. Он приветствовал инспектора ободряющим кивком. Кокрилл бросил шляпу и макинтош в угол и стоял посреди комнаты, неуверенно глядя на пациента. Уильям поднял голову от подушки и слабо улыбнулся:

– Здравствуйте, инспектор.

– Привет, мой мальчик.

– Пришли взглянуть на экзекуцию?

– Точно, – кивнул Кокрилл. Потом ему показалось, что это не самый лучший ответ, и он неестественно бодро добавил: – Какие у тебя симпатичные носочки!

Уильям покрутил ногами в белых шерстяных носках. Одетый в серую фланелевую пижаму и укрытый одеялами, он выглядел жалким и беспомощным.

Эстер зашла в комнату, просовывая на ходу руки в рукава зеленой хирургической формы. Следом за ней вошел Барнс, уже переодевшийся для операции; маска висела у него на шее на завязках.

– Здравствуйте, инспектор.

Вудс помогала готовиться майору Муну и операционной сестре. Стараясь не наступать на край халата, который был ему немного велик, инспектор добрался до операционной; его маленькие глазки настороженно блестели над хирургической маской.

Из анестезионной вышла Эстер.

– Спасибо, что позволили сержанту подождать здесь…

– И он, и я будем приглядывать за Уильямом. Глаз с него не спустим, – пообещал Кокрилл.

– Я вам очень благодарна! Так любезно с вашей стороны – поддержать меня, хоть я и понимаю, что бояться глупо.

– Не стоит благодарности, – с достоинством ответил Кокрилл.

– Я попросила заменить все баллоны, – пояснила Эстер, безостановочно перемещаясь по наполненному ярким светом залу. – Чтобы исключить всякие происшествия… – Когда в дверях появилась Вудс со свежим баллоном, она встревоженно сказала: – Поторопись, Вуди. С минуты на минуту начнут, все уже должно быть готово.

– Хорошо, хорошо, – ответила Вудс, балансируя на одной ноге и пытаясь другой закрыть дверь.

Кокрилл взял у Вудс баллон и держал его, пока она отстегивала наполовину использованный баллон с тележки анестезиолога. Она установила новый и подсоединила все трубки. Инспектор внимательно следил за ее действиями, сопоставляя с тем, что услышал от Барнса несколькими днями раньше. Эстер нервно поинтересовалась: