Джорджетт Хейер - Осторожно, яд!

– Так и знал, вы что-то выяснили, – кивнул сержант.

– Ошибаетесь, – спокойно возразил Ханнасайд. – Миссис Лэптон весьма неприятная особа, но она честна во всем до мелочей. В доме Мэтьюса мы беседовали с его родственниками, и все они были страшно напуганы и говорили то, что считали для себя наиболее безопасным. А миссис Лэптон не испытывает страха ни передо мной, ни перед любым другим полицейским. А еще она решительно не хочет кого-либо обвинять. Недоброжелательности и злобы я в ее поведении не заметил. Просто она жаждет справедливости, что придает ее показаниям особую ценность. Когда мисс Мэтьюс заявляет, что ее золовка способна на преступление, я не верю. Как не верю и миссис Мэтьюс, когда та деликатно намекает, что Харриет была бы рада убрать брата со своего пути. Но когда бескомпромиссная в своей честности Гертруда говорит, что золовка готова пойти на все, лишь бы добиться намеченной цели, я настораживаюсь и беру ее слова на заметку. Миссис Лэптон подозревает миссис Мэтьюс, ее сына Гая и доктора Филдинга.

– Одним словом, подозревает всех подряд и совершенно беспочвенно, – подвел итог инспектор.

– Вряд ли, – возразил Ханнасайд. – Она исключила из числа подозреваемых Стеллу, хотя создается впечатление, что миссис Лэптон ее не слишком жалует. Тем не менее она прямо заявила, что Стелла не способна совершить убийство, и это лишь придает вес ее подозрениям в отношении остальных троих, чья невиновность вызывает сомнения. Мне мало известно о женской интуиции, Хемингуэй, но если у миссис Лэптон возникло подозрение, что ее брата убили, то не потому, что она обнаружила нечто странное на его теле. Нет, просто она понимала, что обстановка в «Тополях» достигла высшей степени напряженности и могла привести к убийству. Именно это я и хотел выяснить.

– Верно, шеф, – согласно кивнул сержант.

Инспектор Дэйвис оказался менее сговорчивым:

– И все-таки интересно, каким образом яд попал в организм Мэтьюса? Меня это сильно беспокоит, ведь до сих пор не удалось установить, что он такого съел или выпил, чего не употребляли в пищу остальные члены семьи. Не считая укрепляющего средства, которое он, возможно, принял после ужина.

– Гай Мэтьюс мог накапать яд в стакан с виски из флакончика, который прятал в руке, – предположил Ханнасайд.

Инспектор лишь презрительно фыркнул.

– Не стоит так раздражаться, инспектор, – посоветовал Хемингуэй. – Шеф старается ухватиться за какую-то ниточку. Я прав, шеф?

– Пожалуй. Как бы там ни было, возвращаемся в город и наведываемся к Рэндолу Мэтьюсу.

Распрощавшись с инспектором Дэйвисом в полицейском участке, Ханнасайд и его подчиненный возвратились в Лондон на метро. Рэндол Мэтьюс снимал квартиру на улице в стороне от Джеймс-стрит, но в час дня, когда туда заглянул суперинтендант, хозяина не оказалось дома. Слуга, разглядывающий полицейского с явной неприязнью, отказался назвать предполагаемое время его возвращения. Ханнасайд с сержантом сделали вторую попытку, и пришли еще раз в три часа. Возле дома стоял «мерседес», и полицейские без труда догадались, что он принадлежит Рэндолу Мэтьюсу.

На сей раз слуга не вел беседу через узкую щелочку, а с недовольным видом открыл дверь и пропустил суперинтенданта со спутником.

Их проводили в небольшую комнату, убранную в серых тонах, и оставили ждать, пока Бенсон сообщит хозяину о приходе гостей.

Сержант неуверенно огляделся по сторонам и почесал подбородок краем фетровой шляпы.

– Претензия на тонкий художественный вкус, – заметил он. – Вы, шеф, когда-нибудь задумывались о значении мебели и интерьера? Взять хоть эту тахту.

– А что в ней особенного? – поинтересовался суперинтендант, бросая презрительный взгляд на упомянутый предмет, представлявший собой широкую низкую тахту, покрытую жемчужно-серым бархатом.

– Точно не скажу, – откликнулся Хемингуэй. – Будь на ней гора подушек с небрежно свисающей золотой бахромой, я бы знал, что думать. А так ума не приложу. В любом случае, шеф, эта птичка высокого полета и обожает дорогие вещи. Что скажете о картинах? Как, по-вашему, это восточный стиль?

– Китайские гравюры, – лаконично ответил Ханнасайд.

– Не удивлюсь, если и остальные мои предположения оправдаются, – согласился Хемингуэй.

В этот момент отворилась зеркальная дверь, и на пороге появился Рэндол Мэтьюс. Он направился к гостям вальяжным шагом, держа двумя пальцами визитную карточку Ханнасайда.

– Еще один элемент антуража, – пробормотал сержант.

На Рэндоле был надет жемчужно-серый фланелевый костюм, идеально гармонирующий с обстановкой комнаты, хотя вряд ли он выбрал это одеяние преднамеренно. Оторвав взгляд от карточки, Рэндол пропел:

– Добрый день, суперинтендант! Добро пожаловать в мое скромное жилище. Не желаете пройти? – Он сделал жест в сторону комнаты, из которой появился. – Разумеется, приглашение относится к вам обоим. Представьте же мне своего друга.

– Сержант Хемингуэй. – Ханнасайд слегка нахмурился.

– Приветствую вас, сержант. Бенсон, возьми у сержанта шляпу.

Сержант, привыкший к разного рода ситуациям, и здесь не растерялся. Его интерес к хозяину квартиры разгорался все ярче. Вручив шляпу слуге, Хемингуэй последовал за суперинтендантом в соседнюю комнату, выходившую окнами на улицу. Создавалось впечатление, будто вся мебель здесь, за исключением книжных полок, обтянута испанской кожей.

Рэндол достал коробку с русскими сигаретами и предложил гостям. Услышав вежливый отказ, взял одну для себя и зажег, а потом указал на два кресла.

– Прошу, присаживайтесь! И прежде чем приступить к делу, умоляю, расскажите, каким образом был отравлен мой несчастный дядя!

Ханнасайд удивленно поднял брови:

– Значит, мистер Мэтьюс, вы считаете, ваш дядя был отравлен? А мне сказали, вы охарактеризовали подозрения миссис Лэптон как глупые выдумки.

– Наверняка так и было, – согласился Рэндол. – И я без колебаний повторю свои слова, если речь пойдет о заявлениях дорогой тетушки Гертруды. Но у меня прекрасная интуиция, уважаемый суперинтендант. Ваш дружеский визит наводит на мысль, что я ошибался. Я не стыжусь признавать свои ошибки, благо совершаю я их очень редко.

– Что ж, поздравляю, – сухо отозвался Ханнасайд. – Ваш дядя действительно был отравлен.

– Да, суперинтендант, разумеется. Иначе вы бы меня не навестили. Так позволите узнать, каким образом дядюшку отравили?

– Он умер в результате отравления никотином.

– Фу, как нехорошо! – воскликнул Рэндол. – Звучит пошло, даже вульгарно. Пожалуй, выброшу остаток сигареты.

– Я не собираюсь отнимать ваше время…

– Очень ценное время.

– …дольше, чем потребуется, мистер Мэтьюс. Поскольку мне известно, что вы являетесь не только наследником, но и главой семьи, счел необходимым вас навестить. Полиции нужно просмотреть бумаги покойного.