Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

– Когда вы его обнаружили?

Я ответил.

Медленно, нарочито неспешно он достал из кармана носовой платок и приложил ко лбу.

– Ну? Теперь вы позволите мне пойти к доктору Ленцу? – спросил я.

– Мы пойдем к нему вместе, – тихо произнес Морено.

После разговора с доктором Ленцем мною овладел припадок нервной дрожи. Меня уложили в постель, а потом бледная и очень серьезная мисс Браш принесла мне в палату завтрак. После чашки черного кофе я почувствовал себя немного лучше и привел свои мысли в относительный порядок.

Но и при этом все представлялось мне совершенно лишенным смысла. Эта страшная и совершенно неожиданная смерть только еще больше все запутала, дополнив невнятицу, созданную за последние двадцать четыре часа постепенно нараставшим числом разнообразных инцидентов. Еще прошлой ночью мною овладело предчувствие опасности, но угроза казалась направленной против Дэниела Лариби и мисс Браш. Фогарти никак не вписывался в общую схему. Трудно было себе представить, зачем кому-то понадобилось убивать санитара только с одним недостатком в характере – излишней хвастливостью.

Но еще более невероятным виделся сам способ убийства, мысль о том, что кто-то смог расправиться с ним столь зверски. Для этого требовалась чудовищная сила. Поистине сила сумасшедшего. Одержимого убийством маньяка.

Маньяк! Мне припомнилось выражение лица Ленца, когда он сказал: «В данный момент в моей лечебнице находится человек, которому у нас уже не место». Ленц, вероятно, считал убийство делом рук умалишенного. А вот мои инстинкты подсказывали, что все обстояло вовсе не так. Происшедшее виделось мне намеренной симуляцией действий сумасшедшего, преступлением, которое совершил абсолютно нормальный человек. Что было еще страшнее.

Я с облегчением воспринял новое появление мисс Браш, которая предложила мне встать с постели.

Направляясь в библиотеку, я надеялся застать там Геддеса, чтобы успокоиться за партией на бильярде. Но его там не оказалось. Комната была пуста, если не считать Штрубеля, сидевшего в кожаном кресле и смотревшего прямо перед собой с выражением неописуемой грусти на чувственном лице.

Когда я вошел, знаменитый дирижер поднял взгляд и улыбнулся. Меня это удивило, потому что прежде он никогда не обращал на таких, как я, ни малейшего внимания. Я приблизился, а он тихо сказал:

– В каком же трагическом мире мы живем, мистер Дулут. Причем не всегда понимаем, что страдаем в нем не мы одни. – Я хотел попросить его подробнее пояснить смысл этих слов, но он остановил меня, подняв красиво очерченную руку. – Когда прошлой ночью я лежал в темноте, мною овладела глубокая печаль. Я звонком вызвал миссис Фогарти. Она пришла, и я сразу заметил, что она плакала. А ведь я никогда прежде не задумывался об этом. Даже в голову не приходило, что простая медсестра может переживать ту же грусть, которая так хорошо знакома мне.

Внезапно его слова вызвали у меня живейший интерес. Было странно представить себе сиделку с вечно суровым лицом плачущей. Странно и удивительно.

Прошлой ночью она никак не могла знать, что произойдет с ее мужем. Неужели она, как и многие из нас, тоже слышала тот пророческий голос? Я надеялся услышать продолжение рассказа Штрубеля, но в этот момент вошла мисс Браш и сообщила, что меня снова хотят видеть в кабинете доктора Ленца.

Мисс Браш сама взялась проводить меня к нему. Пока она бодро шагала рядом со мной, я не без любопытства всматривался в нее. Она выглядела вполне жизнерадостной, но я подозревал за этим лишь позу, такую же искусственную, как и румянец на ее щеках. Я прямо спросил, смутила ли ее сцена, которую закатил накануне Фенвик. На ее губах немедленно заиграла штампованная профессиональная улыбка.

– Мы всегда готовы к подобным ситуациям, мистер Дулут. Поначалу доктор Ленц решил, что будет лучше на время перевести меня в женское отделение. Но в итоге все оставили как есть.

О Фогарти мы вообще не упоминали.

Она рассталась со мной у дверей кабинета доктора Ленца. Сам он сидел за своим рабочим столом с угрюмым выражением на бородатом лице. Здесь же присутствовали Морено и доктор Стивенс. Двое мужчин в штатских костюмах стояли, прислонившись к стене, а на том месте, которое обычно предназначалось для пациентов, расположился солидный персонаж, представленный мне Ленцем как капитан Грин из отдела по расследованию убийств.

Впрочем, на меня никто больше не обращал особого внимания. Ленц сам кратко рассказал, как я обнаружил труп, а потом продолжил рассуждения, явно прерванные моим появлением:

– Как я уже начал вам объяснять, капитан, мне необходимо кое о чем вас предупредить, прежде чем вы приступите к расследованию непосредственно в стенах лечебницы. Как гражданин своей страны я наделен обязанностями перед государством, которые заключаются в том, чтобы содействовать свершению справедливости. Но как на психиатре на мне лежит даже более важная ответственность, и я говорю об ответственности перед пациентами. Их душевное здоровье целиком в моих руках. Я отвечаю за каждого из них и потому вынужден категорически запретить любые перекрестные допросы. – Грин скривился в ухмылке. – Любое подобное потрясение, – продолжал Ленц, – может нанести непоправимый вред. Разумеется, доктор Морено и другие сотрудники сделают все от них зависящее с максимальным тактом, но я не могу допустить никакого более прямого вмешательства с вашей стороны.

Грин чуть заметно кивнул, а потом бросил на меня подозрительный взгляд. Как я полагаю, он принял меня за одного из тех чрезвычайно чувствительных пациентов, о которых шла речь.

Ленц, по всей видимости, уловил смысл его взгляда. С небрежной улыбкой он заверил полицейского, что я несколько отличаюсь от остальных пациентов и, вероятно, смогу быть полезен.

– С мистером Дулутом вы можете быть вполне откровенны, капитан.

Из последовавшего затем разговора между капитаном и Ленцем мне стало ясно, что Фогарти был мертв уже три или четыре часа к моменту, когда я обнаружил его тело. В последний раз санитара видели живым вчера. Он покинул зал, посчитав свою рабочую смену законченной. Как выяснилось, миссис Фогарти и Уоррен уже подверглись допросу. Они не смогли сообщить ничего существенного, но полностью отчитались в том, где и в какое время каждый из них находился в течение минувшей ночи.

Пока Ленц и капитан обменивались вопросами и ответами, Морено хранил хладнокровное молчание. Но под конец не выдержал, склонился вперед в своем кресле и несколько раздраженно сказал:

– А вы не считаете вполне возможным, что мы имеем дело с обыкновенным несчастным случаем? В конце концов, остается совершенно непонятным, кто мог желать смерти Фогарти. Быть может, виной всему, например, розыгрыш, имевший столь печальные последствия?