Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Кларк вежливо улыбнулся, приветствуя меня, и пробормотал, что мисс Браш предложила финансисту заняться физическими упражнениями. После чего вошел внутрь, чтобы подготовить корт. Лариби не спешил присоединиться к нему. Он стоял в напряженной позе рядом со мной, дожидаясь, пока мнимый санитар исчезнет за дверью.

– Я кое-что забыл вам сказать прошлой ночью, – прошептал он. – Пожалуйста, никому не рассказывайте, что видели у меня спички. О них никто не знает. Даже Изабелла. Я незаметно взял их, когда она давала мне авторучку. И она рассердится, если ей станет об этом известно.

Изрядно изумленный, я дал ему слово молчать. Его взгляд устремился на оставшуюся открытой дверь корта, располагавшуюся футах в пятнадцати от нас.

– Что-то не нравится мне этот наш новый санитар, – сказал он нервно. – Все время крутится вокруг меня. Боюсь, он что-то выведал о завещании.

Прежде чем я успел ответить, Лариби сунул руку в карман и достал бумагу.

– Я постоянно ношу его при себе, – прокряхтел он. – Но сейчас это становится опасным. Мне бы хотелось, чтобы вы позаботились о нем, Дулут, – он вложил листок мне в руки. – Меня могут убить. Пойдут на все, лишь бы отобрать у меня завещание…

– Все готово, мистер Лариби, – донесся с корта звонкий голос Кларка.

– Сохраните его в целости, Дулут, – выдохнул старик умоляюще. – Только вам я могу его отдать. Потому что только вам верю.

На обратном пути от корта мне пришлось миновать центральный вход в лечебницу. Я был все еще полностью поглощен мыслями о неожиданном решении Лариби отдать мне на хранение свое завещание. При этом мною все более и более овладевало убеждение, что этот необычный документ имел крайне важное значение в той сложной, таинственной и потенциально опасной истории, в которую оказались вовлечены мы все.

Умом и совестью я понимал, что завещание следовало бы показать Ленцу. А мой инстинкт самосохранения настойчиво подсказывал мне необходимость избавиться от треклятого листка бумаги как можно скорее. Но даже в своем помраченном состоянии Лариби безгранично доверял мне и настоятельно просил сохранить секрет. Для него все остальные, включая и Ленца, были врагами. Я же не чувствовал себя готовым пойти на предательство.

Атмосфера закрытой лечебницы с ее строгими порядками оказывает поразительное влияние на моральные принципы. После нескольких недель пребывания в этих стенах начинаешь незаметно возвращаться к кодексу поведения, которого придерживался еще в начальной школе. Сотрудники заведения в твоем сознании приобретают черты придирчивых или равнодушных к тебе учителей, а пациентов ты приравниваешь к одноклассникам, объединенным общностью интересов. Отношения приобретают мальчишескую пылкость, а измена тому, кто тебе доверился, видится таким же смертным грехом, как ябедничание нормальному школьнику.

А потому в случае с завещанием Лариби мне не оставалось ничего, кроме как смириться со свалившимся на меня бременем и покорно нести его.

Не успел я прийти к этому решению в духе Горацио Элджера [4], как увидел в коридоре доктора Ленца собственной персоной. Он был одет для выхода на улицу, а в руке держал объемистый черный портфель.

Хотя значительная часть информации была доверена мне под честное слово, я знал много такого, чем мне ничто не мешало поделиться. И я с большой охотой ухватился за возможность поведать кое-что директору без посторонних ушей поблизости.

Его внушительная фигура с огромным чувством собственного достоинства несла себя к двери. Я поспешил вслед и почти заставил его себя заметить.

– Добрый день, доктор Ленц, – произнес я любезнейшим тоном.

Он вынужден был задержаться и с улыбкой покорно отозваться на приветствие.

– А, это вы, мистер Дулут. Рад видеть, что вы решили немного заняться спортом.

Я тоже улыбнулся.

– Не могли бы вы уделить мне немного времени?

Директор бросил едва уловимый взгляд на часы у себя на запястье.

– Разумеется, мистер Дулут. Но вот только вы до сих пор сильно разгорячены, и вам не следует стоять здесь на сквозняке. – Неподражаемо божественным жестом он указал на открытую дверь приемной для посетителей. – Давайте зайдем туда.

Он провел меня в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Его серые глаза смотрели на меня с добродушным спокойствием.

– Доктор Ленц, – я предпочел сразу перейти к сути дела. – Пару дней назад вы сказали, что я могу оказаться вам полезен. По вашим словам, вы ощущали, что в лечебнице действует некая подрывная, враждебная сила.

Его лицо слегка омрачилось.

– Да, я, конечно же, помню об этом, мистер Дулут.

– Так вот, мне удалось выяснить некоторые вещи, о которых, по моему мнению, вам следует знать. – Меня несколько сбивала с толку необходимость выдерживать его пристальный невозмутимый взгляд. – Похоже, мистеру Лариби действительно угрожает опасность. Каким-то образом вся цепочка безумных событий – даже смерть Фогарти – ведет к нему.

– Но почему у вас сложилось такое впечатление, мистер Дулут? – спросил он мягко.

И я поведал ему, не упомянув лишь о завещании, обо всех происшествиях, которые непосредственно касались финансового магната. О тиканье в его спальне и о том, как обнаружил потом в его кармане секундомер, о голосе брокера во время прогулки, о предупреждении духов, переданном через Фенвика, и о записке, которую мы с Геддесом нашли в его книге.

По мере того как я переходил от факта к факту, Ленц лишь кивал головой, не сводя при этом взгляда с моего лица. У меня возникло не слишком приятное ощущение, что его больше интересовала моя личная реакция на события, чем инциденты как таковые.

– Обо всем этом мне уже доложили, мистер Дулут, – сказал он, дослушав до конца. – Обо всем, кроме эпизода с запиской, найденной вами и Геддесом. Но меня это нисколько не удивляет. Мне показывали и другие подобные записки.

Само по себе его спокойствие поражало меня.

– Да, но как вы это можете объяснить?

– Мистер Дулут! На протяжении двадцати пяти лет я ежедневно, чтобы не сказать – ежечасно, сталкивался с вещами, которых не мог понять. И если вы полагаете, что все эти загадочные факты каким-то образом прямо связаны с ужасной смертью Фогарти, то чувствую необходимость сообщить вам, что я лично о них думаю. Мне представляется, что все случаи, о которых вы упомянули, могут иметь относительно простое объяснение. – Я был изумлен, что, видимо, отразилось у меня на лице, потому что он добавил с отечески покровительственной улыбкой: – Раз уж вы стали нашим доверенным лицом, мистер Дулут, я преподам вам элементарный урок психиатрии. Не в моих привычках нарушать врачебную этику, обсуждая своих пациентов, но обстоятельства действительно крайне необычные, а доктор Морено считает, что вы чрезмерно тревожитесь из-за всего этого. Учитывая ваше состояние, для меня важно избавить вас от повода для любых тревог.