Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Гилкрайст достал из кармана фонарик, включил и направил луч вниз. Я сделал то же самое. В более ярком свете стала видна не совсем ровная линия между могилами, надгробья с которых уже унесло морем.

Мы повели фонариками влево и осветили ту могилу, которую нашли с Барнсом прошлым вечером. По-прежнему можно было отчетливо разглядеть, что слой почвы на ней более рыхлый, чем на соседних захоронениях.

– Значит, это она и есть? – пробормотал Гилкрайст.

– Да. Была разрыта так глубоко, что стала видна почти половина крышки гроба.

Какое-то время Гилкрайст стоял молча. Потом буркнул себе под нос:

– Так. Теперь постараюсь вспомнить.

Он указал на третий холмик от могилы, рядом с которой мы стояли.

– Там лежит старая миссис де Сильва. В этом я уверен. Точно, де Сильва. Потом Фэншоу – это отец Вирджила Фэншоу. Следующая могила числится за семейством Митчеллов.

– Митчеллов! – возбужденно воскликнул я. – Вы же говорите не о Коре Митчелл?

– Нет, естественно. Это могила старика Митчелла. Ее отца. Хорошо! Теперь уже ошибиться невозможно. Могила Митчелла – отличный ориентир. Де Сильва – Фэншоу – Митчелл, а потом…

Луч его фонарика снова переместился на потревоженную могилу и остановился на ней.

– А потом Кейси. Ирен Кейси. Да, Уэстлейк, все правильно. В могиле, которую вы видели раскопанной позапрошлой ночью, покоятся останки Ирен Кейси.

Я внутренне напрягался, когда он называл фамилии Фэншоу и Митчелл. Но Кейси… Мне никогда прежде не доводилось слышать о ней.

– Ирен Кейси? – на всякий случай переспросил я. – Кем она была? И какое отношение могла иметь к нашему делу?

– Насколько я могу судить, никакого, – задумчиво ответил Гилкрайст. – Ирен Кейси. Смутно припоминаю ее. Она умерла достаточно давно. Прошло уже лет тринадцать. Я тогда пробыл здесь совсем недолго, и являлся ее врачом. Она скончалась, можно сказать, у меня на руках, причем совсем еще молодая и вполне привлекательная женщина. Ее погубило воспаление легких.

– Но кем она была? Местная жительница?

– Нет. Она приходилась кузиной или еще какой-то родственницей людям, уехавшим из Талисмана несколько лет назад. Да, так и было. Приехала к ним погостить. Но потом заболела, а через пару месяцев здесь и умерла.

Звучало не слишком многообещающе – чья-то дальняя родственница, приехавшая погостить в Мыс Талисман тринадцать лет назад.

– И вам не припоминается о ней ничего более интересного? – спросил я. – Должна же быть причина, чтобы кто-то захотел разрыть ее могилу.

– Нет, не припоминаю такого. Но я сейчас стал яснее представлять себе, как она выглядела. Хорошенькая. Очень миловидная. Высокая блондинка, а еще… – он вдруг осекся. – Боже мой, Уэстлейк! – воскликнул он с внезапной дрожью в голосе.

– Что такое, Гилкрайст? Говорите же!

– Только что пришло на память, – массивная рука Гилкрайста вцепилась мне в запястье и сжала его. – Я представляю ее лицо, словно видел только вчера. У нее на левой щеке была большая, бросавшаяся в глаза родинка!

Мы в полном изумлении уставились друг на друга.

Вот и обнаружилась совершенно безумная связь между убийством и осквернением могилы. Тринадцать лет назад умерла девушка с родинкой на лице и теперь, буквально накануне, все повторилось, только смерть была насильственной.

Я заметил, как невольно начинаю представлять себе человека, который постепенно сходит с ума в течение тринадцати лет, одержимый покойной Ирен Кейси, его сознание постоянно наполнено мыслями о ней, переходящие в ненависть. И так месяц за месяцем, год за годом до самой вчерашней ночи на пляже…

Погост мгновенно лишился всяких признаков умиротворения. Подсвеченный звездами мрак снова стал казаться зловещим, населенным ожившими тенями, которых только что не было и в помине. Накренившееся надгробие, минуту назад представлявшееся всего лишь глыбой камня с надписью, стало символом грядущей катастрофы. Потрескивание веток елки, тершихся друг о друга под порывами ветра, зазвучало как клацанье беззубых челюстей скелетов. Откуда-то из темноты с монотонным гудением прилетел жук и глухо ударился в меня.

Я вздрогнул.

– Мне кажется, это все, что нам следовало узнать, Уэстлейк. Теперь можем выбираться отсюда. – По голосу Гилкрайста я понял, что он испытывал примерно те же чувства, рисовал себе те же абсурдные картины, что виделись мне самому, и испытывал не менее сильное желание поскорее уйти с кладбища. – Идемте же! Надо спуститься к пляжу. Так получится быстрее.

Мы отвернулись от могил, от черневшего силуэта церкви и поспешными шагами направились к краю погоста, где начинались дюны. Гилкрайст несколько опередил меня. Он раньше подошел к границе кладбища и вдруг встал, глядя на простиравшуюся в отдалении гладь океана.

Я не сразу понял, почему Гилкрайст остановился столь резко, отчего пристально вглядывался в сторону океана.

Затем до меня донесся его голос. Он звучал необычно, был тонкий почти до визга.

– Смотрите, Уэстлейк!

От беспричинной, казалось бы, тревоги я буквально одним прыжком поравнялся с коллегой и встал рядом. Он поднял заметно дрожавшую руку и указал через пляж на морскую поверхность.

Несколько мгновений я непонимающе смотрел в указанном мне направлении. Поначалу мне виделись лишь звездное небо и безграничный океан с почти потерявшейся в темноте ночи линией горизонта, отделявшей водную стихию от воздушной.

– Да глядите же! – уже почти истерично выкрикнул Гилкрайст.

И я увидел то, что первым заметил он. Панический страх моментально охватил меня тоже.

На черном бархате водной глади покачивался и мерцал тусклый, но различимый свет. Источник его находился на некотором расстоянии от берега, на едва видимой маленькой лодочке.

– Боже милостивый! Этого не может… – Я буквально лишился дара речи. – Это же… никак невозможно.

Но свет был несомненно реален, имел розовую окраску и весело поблескивал посреди окружавшей тьмы.

Светить подобным образом мог только дешевый бумажный китайский фонарь.

Это было хуже любого кошмара, какие порой посещают нас чуть ли не каждую ночь. Я хрипло сказал, сам себе не веря:

– Быть может, просто кто-то возвращается с поздней вечерней рыбалки?

– С рыбалки? На рыбалку никто не отправляется с бумажным китайским фонарем. Идемте, Уэстлейк. У меня в гавани пришвартован катер. Нам надо взять его и добраться до этого фонаря.

Нескладная фигура Гилкрайста устремилась по дюнам вниз. Я едва поспевал за ним. И мы побежали по пустынному пляжу в сторону городка.

И все время, пока двигались туда, мерцающий зловещий свет в таинственной темноте океана сопровождал нас, словно двигаясь параллельно.