Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов

– Недооценивать противника – первая ошибка молодости, – коротко и строго заметил Родин, удерживая Максима за руку чуть выше локтя. Он и сам был горяч и порой опрометчив, но и держать себя в руках, когда того требовали обстоятельства, тоже умел. Наверное, сказывалась медицинская практика, когда одно неверное решение может стоить пациенту жизни.

– Какое огромное дерево!

– Да, и пахнет аппетитно…

Максим умолк и осторожно стал пробираться поближе к ясеню. Родин выдохнул: его маневр удался, он отвлек внимание друга. Все-таки Савостьянов был офицером, а значит, выдержки ему было не занимать, главное – вернуть мысли в правильное русло.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что на раскидистых ветвях покачивалось тюков двести, обернутых в парусину. Максим шлепнул ладонью по самому крупному тюку – видимо, ноге огромного быка.

– Мясо вялят. Типичный способ хранения припасов в этих краях. Уважаемый, не хотите ли откушать? Я, признаться, проголодался.

– А у меня вот, если честно, аппетита нет, – с кислой миной отозвался Родин, зорко оглядываясь вокруг. Интуиция подсказывала ему – что-то здесь нечисто. Он уже собирался поделиться подозрениями со спутником, когда тот резко обернулся, уставившись на один из домов.

– Вы слышали? Кажется, женские голоса. Наверное, где-то здесь спят мои сестры!

– Нужно осмотреться, не зря ведь вокруг ни души, к тому же…

– Это точно женский крик! – повысив голос, оборвал его Максим и кинулся к ближайшему деревянному бараку. Георгий поспешил за ним, хотя сам мог бы поспорить, что не слышал ничего, кроме шума волн.

Моряк ринулся к окну, но через слюдяное стекло невозможно было ничего увидеть. И прежде чем Родин угадал следующее движение, молодой человек уже подбежал к двери и дернул ручку на себя, пытаясь ее открыть. Дверь не поддалась. Максим чертыхнулся, отступил, желая вышибить преграду, но…

Бах!.

Буквально из ниоткуда появился какой-то высокий громила, своим свирепым видом напоминавший викинга из древних легенд. Родин успел собраться и нырнул под удар еще одного здоровяка, который вынырнул из темноты рядом с ним. Инстинктивно он ударил противника тростью в коленную чашечку и, когда тот согнулся от боли, добавил кулаком в голову. Он слышал, как буквально в двух шагах от него обороняется от нападающих Максим, крича и матерно ругаясь, но приблизиться и помочь соратнику не мог, так как на него самого кинулся второй викинг. Этот был умнее и старался избегать трости, здоровяк был значительно больше Родина и явно дрался как профессионал.

Однако Георгий все-таки брал верх, уклоняясь от мощных ударов. Он уже готов был провести сложную комбинацию, итогом которой должен был стать победоносный удар в кадык, но первый, поверженный, противник, очнулся от нокаута и, ухватив Георгия за щиколотку, повалил его наземь. Второй нападавший рухнул сверху, обездвижив Родина.

Уже лежа на земле связанный, доктор из-за плеча врага увидел, что еще трое молодцов скрутили отчаянно сопротивляющегося, но жестоко избитого Максима. В следующее мгновение компаньона от него закрыла темная низкорослая фигура, которая что-то каркнула скрипучим голосом, и Родин тотчас получил мощный удар по голове. Мир утонул во мраке забвения.

В себя Георгий пришел, чувствуя спиной грубую кору ясеня. Он стоял на коленях, чувствуя на своем плече железную хватку одного из здоровяков. Повернувшись, он увидел рядом Максима, в такой же позе, также удерживаемого огромным бородачом. Пространство вокруг них освещал фонарь, который держал в руке один из громил. Судя по синяку, который расплывался на его обветренной светлой коже, тот самый, которого он уложил первым.

Рядом стояли еще двое. Они были похожи, как братья-близнецы: высокие, хорошо сложенные, у них были одинаковые суровые лица, светлые бороды, голубые глаза, которые выражали лишь покорность хозяину, как у хорошей бойцовской псины. Хозяин стоял тут же. Это был карлик.

Его замотанная в какой-то обветшалый балахон фигура не могла вызвать ничего, кроме омерзения: белесые волосы были почти бесцветны и редки, кожа напоминала оттенком ощипанную куриную тушку, голова деформирована и один глаз почти отсутствовал, сплющенный кожей. Карлик опирался на высокий посох, украшенный какими-то массивными подвесками, и заметно горбился.

Родин окинул его профессиональным взглядом, сразу отметил гидроцефалию, кифоз и ахондроплазию – явные признаки вырождения. Даже имея богатую практику, все эти болезни, собранные вместе в одном человеке, Георгий видел впервые. Доктора накрыла волна отвращения и какой-то брезгливости. Нет, он уже понял, что ничего возвышенного на этом Богом забытом острове не увидит, но все-таки была надежда, что за непривлекательным фасадом все же скрывается нечто более возвышенное, чем кучка фанатиков. А по всему выходило, что он жестоко ошибся. Теперь он по-настоящему испугался за судьбу Полиньки и Юленьки. Кто знает, что с ними сотворил этот уродец?!

Гнев закипел в нем. Но, в отличие от Максима, который, как только открыл глаза, попытался вырваться из лап конвоира, за что тут же получил чувствительный удар, сохранял внешнее спокойствие. Не стоило злить тех, на чьей стороне численное превосходство. Здесь стоило проявить смекалку, потому что мертвый он возлюбленных точно из беды не выручит.

Карлик же наблюдал за всем происходящим холодно и безучастно. Он будто принадлежал другой эпохе и другому миру, который давно умер и оставил лишь одного своего сына здесь, на земле. Карлик глядел на трепыхания Максима с презрением, будто был высшим существом, которое имело некое знание, недоступное остальным. И Георгий сразу понял, как стоит общаться с этим индивидом.

– Юнцы, чьи сыны вы, ответьте? – Голос карлика, скрипучий, как старый кованый сундук, был глубоким и хорошо поставленным, в нем чувствовалась какая-то необъяснимая мощь. Слова его лились будто строки старой баллады. – Ответьте, пред тем как лечь на алтарь Одина.

– Мы хотим учиться вашей мудрости, – ответил Родин, не дав Максиму и рта раскрыть. Не хватало еще, чтобы соратник все испортил какой-нибудь неуместной дерзостью.

Темные, с синеватым оттенком губы карлика растянулись в неприятной улыбке. Он дотронулся до массивного кулона на груди, будто размышляя, стоит ли продолжать допрос.

– Каким же наукам обучены вы? И чем вы можете послужить Одину?

– Я умею сражаться! – ответил Родин, гордо вскинув голову, надеясь, что произвел достаточный эффект.

Карлик коротко рассмеялся, но в этом смехе чувствовалось снисхождение, которое проявляет кот, играя с мышью.

– Все мужчины умеют, если они не траллы или нидинги [24], да и те способны держать в руках меч, ежели их никчемной жизни грозит смерть. Смелому лучше, чем трусу, придется в играх валькирий; лучше храбрец, чем разиня испуганный, что б ни случилось.