Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов

Родин вскочил на ноги, зажав рот ладонью, чтобы не закричать. Это же и есть тот самый Нагльфар! Сигурд построил его из ногтей мертвецов и вовсю готовит свой кустарный апокалипсис. Рагнароку быть, и запущен он будет именно с этого треклятого острова. Бомба «Солнце мертвых» заморозит океан, а сооруженный из ногтей корабль единственный сумеет преодолеть ледяные пустоши…

Родин рванул было к выходу из пещеры, чтобы как можно скорее предупредить Максима и девушек о надвигающейся опасности, но опоздал – его верный соратник, некогда бравый мичман Савостьянов, вошел в пещеру как к себе домой и уверенным шагом направился к траллу, который возился возле драккара. Максима было не узнать – он смыл кровь и облачился в одеяние викингов: поверх шерстяной туники у него была наброшена меховая накидка, а кожаные штаны он перетянул ремнями. Отросшие за время скитаний пшеничные волосы он обрил с висков, а те, что остались, заплел в тугую косу и украсил бусинами. Глаза его из нежно-голубых сделались хрустально-ледяными, нервической лихорадки и след простыл, и вообще – если бы не знакомый голос, Родин и не узнал бы моряка императорского флота, любителя порисоваться перед дамами и завернуть сочное морское ругательство. Раскрыв рот, Георгий наблюдал, как викинг Максим прошествовал к траллу и, размахивая лесорубным топором, заявил:

– Для достойного погребения Эрика Весельчака требуется принести жертву! Поскольку любовниц и жены у мертвеца не было, отправиться в Вальгаллу он должен в сопровождении тралла…

Тралл бросил свои дела и, не говоря ни слова, безропотно уложил голову на колоду. Топор Максима взметнулся, блеснул в свете факелов и со свистом сорвался вниз, без труда отделив голову от тела и глухо тюкнув о древесную плоть. Голова раба отскочила и покатилась, а руки стали загребать воздух, будто пытаясь поймать потерянное и приставить на место. Кровь толчками хлестала из шеи, заливая колоду, тулово дернулось пару раз и неуклюже повалилось на землю. Родин всхлипнул: стук топора жаркой болью отдался в висках. Зрелище ритуальной казни показалось ему жутче любого боя, жутче вскрытия сгнившего трупа, жутче всего, что он когда-либо видел. Тем временем Максим, не меняясь в лице, закутал тело раба в парусину, взвалил его на плечо и понес вон из пещеры. Родин ринулся за ним.

И снова по багровой кровяной дорожке, на сей раз нарисованной кровью тралла, – этот остров был насквозь пропитан человеческими соками! Георгий брел как во сне, не понимая ничего и понимая при этом одно: если он остановится и задумается, тотчас сойдет с ума. Максим приволок тело жертвы назад, к кострам возле ясеня, где уже разгоралась погребальная пирушка, и свалил ношу на землю.

Ободранное со всех сторон дерево сверху было раздвоено обугленной трещиной – следствие молнии, и только на самой макушке можно было найти пару жухлых листиков. Все пространство вокруг ясеня было изрыто жертвенными ямами, тут и там торчали из земли белые кости, а вместо завяленных туш Родин с ужасом заметил на ветвях дерева человеческие тела. Как жуткие новогодние игрушки, они раскачивались на ветру, завернутые в перепачканную кровью парусину будто в оберточную бумагу.

«О боги! – ужаснулся Георгий. – Да война же тут совершенно ни при чем! Сигурд – просто умалишенный фанатик! Он в самом деле вознамерился устроить Рагнарок. Поэтому-то ученые и не общаются между собой, иначе давно бы раскусили его планы! Каждый из них разрабатывает свою великую идею без оглядки на коллег, но никто даже не подозревает, во имя чего все это затеяно…»

Пораженный страшной догадкой, Родин напрочь забыл о безопасности. Выпучив глаза, он вышагивал туда-сюда и возмущенно бормотал:

– Эти светила науки ничего не знают о мощи глубинных бомб, которыми будут напичканы субмарины на верфях… А кто знает? Вряд ли Сигурд разбирается в этом вопросе настолько, чтобы заранее оценить ущерб от своих действий, но ведь он искренне верит, что сумеет заморозить весь океан! А вдруг эти бомбы настолько мощные, что уничтожат все живое на земле?.. Не может быть. Этого просто не может быть. Однако рисковать нельзя! Ведь погибнуть могут все, кто окажется рядом… Что же делать? На эту троицу положиться нельзя, мухоморный настой сделал из них совершеннейших болванов. И хорошо, если не навсегда…

В практике Родина бывали случаи, когда единожды отравленные грибами пациенты на всю оставшуюся жизнь оставались хихикающими троллями и только и делали, что с утра до вечера ловили невидимых мушек и слушали музыку, звучащую у них в головах.

Очевидно, что теперь для Максима и его сестер Рагнарок стал таким же желанным и предопределенным, как запоздавшая весна для северянина. Рассчитывать на их помощь было глупо и безответственно. Родин растерянно смотрел по сторонам и не мог найти, к кому обратиться. Викинги хлестали эль из перламутровых рогов, хохотали, предвкушая пир, и меньше всего были готовы все бросить только потому, что какой-то полоумный русич наплетет им небылиц.

В этот момент на плечо Родина упала тяжелая рука. Обернувшись, он увидел Максима и по его лицу сразу понял – это конец. Обветренные скулы викинга смялись складками безумного оскала, глаза углубились и потемнели, а в голосе слышался рев сорвавшегося со всех цепей волка Фенрира.

– Грядет война! – пафосно провозгласил Максим, железной хваткой сдавив плечо Георгия. – Наконец-то все мы оказались на своих местах. Мы с Юлей встанем в строй воинов и устремим свои копья против врага, вы же с Полей наварите нам пробуждающих древние силы зелий и залечите наши раны!

Родин счел, что лучше ему от греха подальше промолчать. Максим кивнул проходящим мимо траллам, и те, подхватив Георгия под руки, уволокли его в дом сейдов.

В доме Черного Солнца царил хаос. Все обитатели острова вконец одурели от мухоморного отвара, но ученым было особенно худо. В их случае коварное действие зелья подкреплялось опьяняющим исследовательским азартом, который, как известно, сгубил не один светлый ум и безо всяких грибов. Некогда уважаемые профессора, важные доктора наук и гениальные ученые теперь напоминали сброд юродивых и кликуш. Наплевав на порядок и стерильность, они бессистемно переливали что-то из одних колбочек в другие, ожесточенно спорили, потрясая грязными кулаками, и даже швырялись друг в друга скомканными исчирканными бумажками.

В одном углу патлатый юноша в круглых очках закапывал дурно пахнущую мутную жидкость в глаза несчастному траллу, в другом седовласый ученый муж толок в ступке ядовитых жуков, а еще один молодой ученый и вовсе потерялся в других мирах: лежа на спине и дрыгая ногами, он будто пытался сбросить с себя что-то громоздкое, видимое только ему, и натужно мычал. Родин нашел глазами Полиньку, и из груди его вырвался стон. Изможденная, с отсутствующим видом, она сидела в куче засушенных трав и производила странные манипуляции: вязала маленькие травяные венички и снова распускала их, поджигала корешки, нюхала дым, морщила нос, чихала и снова поджигала. Георгий тихонько окликнул ее, но Поля, посмотрев сквозь него, снова уткнулась в свой гербарий.