Найо Марш - Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

– Воистину, это прекрасная земля! – Он покачал головой. – Подумать только, мы укрылись здесь от суеты и треволнений большого города. А главное – от фальши и искусственности. Господи, кто бы знал, как я ненавижу свою профессию!

– Брось, Себ, – сказал Уочмен. – Ты просто создан для нее. Можно сказать, родился актером. Помнится, когда ты первый раз вышел на сцену, зал буквально взорвался рукоплесканиями. Даже твоя матушка не сомневается, что у тебя на этой стезе большое будущее.

– Как бы то ни было, старина, здешние просторы и чистый воздух чертовски важны для меня.

– Не сомневаюсь, – довольно сухо проговорил Уочмен, соглашаясь с ним. Порой кузен высказывался так, как если бы сыпал цитатами из интервью с самим собой. Но подобное манерничанье скорее удивляло, чем раздражало, и Люк утешался тем, что вечное стремление Себастьяна актерствовать никому не приносит зла – как и яркие модные тряпки, которые тот носил и считал единственно приемлемыми для современного молодого человека. Даже в Южном Девоне. Впрочем, он неплохо смотрелся в них, когда стоял с непокрытой головой на Кумби-рок и ветер играл с его красивой волнистой шевелюрой. Складывалось впечатление, что он ждал команду режиссера «камера!» – и, похоже, хотел, чтобы Норман запечатлел его на холсте именно в таком виде. Неожиданно ему пришло в голову, что Себастьян внутренне к чему-то готовится, и его слова о фальши и неискренности сценического искусства являются лишь своеобразным прологом к рассуждениям совсем на другую тему. Или он, Люк, совершенно не знает своего кузена. Впрочем, продолжения Уочмен так и не услышал, поскольку в этот момент дверь приоткрылась и в комнату заглянул худощавый молодой человек с растрепанными светлыми волосами.

– Приветик! – вскричал Уочмен. – Наконец-то объявился наш великий художник.

Норман Кьюбитт ухмыльнулся и, войдя в помещение, поставил на пол этюдник.

– Привет, Люк! Как доехал?

– Отлично. Ты что, уже начал работать?

Кьюбитт протянул к огню руки, и Люк заметил у него на пальцах разноцветные пятна от красок.

– Так, делаю кое-какие наброски для будущего портрета Себа, – сообщил он. – Полагаю, впрочем, что он уже тебе об этом сказал. Пока был свет, клал краску мастерком, пытаясь побыстрее намалевать пристань. Но когда солнце стало заходить, выяснилось, что вечером она выглядит несколько иначе, нежели я изобразил. Короче, натура прекрасная, но набросок показался мне ужасным.

– Неужели ты можешь писать и в темноте? – спросил Уочмен с улыбкой.

– Нет, когда свет ушел, я не писал, а общался с рыбаками. И выяснил, что в Кумби все жутко политизированы.

– Совершенно верно, – вступил в разговор Пэриш. – Особенно Уилл Помрой и его левацкая группа.

– Децима тоже очень активная в этом смысле особа, – произнес Кьюбитт. – Я даже предложил назвать их группу «децимбристы».

– Слушайте, а где сейчас все деревенские? – осведомился Уочмен. – Когда я сюда поднимался, мне показалось, что кое-кто уже вовсю играет в дартс.

– Про всех не знаю, но Абель сейчас травит в гараже крыс, – ответил Пэриш. – И многие отправились с ним, поскольку опасаются, что он может переборщить с синильной кислотой и надышаться ядовитыми парами.

– Боже мой! – вскричал Уочмен. – Неужели этот старый дурень решил позабавиться с цианидом? Это в его-то возрасте!

– Похоже на то. Кстати, а почему бы нам всем немного не выпить?

– В самом деле, – согласился с ним Кьюбитт, прошел к стойке и огляделся. – Не пойму, куда все подевались? В «народном» баре ни души. Даже Уилла нет. Ладно, я сам притащу выпивку и запишу, кто что заказал. Итак, пива для начала?

– Вне всякого сомнения, – откликнулся Пэриш.

– Интересно, какой все-таки тип цианида раздобыл Абель? – неожиданно спросил Уочмен.

– Какой тип, какой тип… – с отсутствующим видом протянул Пэриш. – Я сам привез ему эту отраву из Иллингтона. Насколько я помню, обычный крысиный яд у аптекаря кончился, но он поскреб по сусекам и нашел-таки для меня флакон с какой-то ядовитой бурдой. Кажется, он называл ее кислотой Шееле [16].

– Ни фига себе!

– Вспомнил, все точно! Эта жидкость называлась кислота Шееле, и никак иначе. Помнится, аптекарь еще говорил, что ее пары могут оказаться недостаточно действенными для крыс, и по этой причине даже кое-что к ней подмешал.

– Что конкретно – во имя всех Борджиа на свете?!

– Какую-то «прусскую кислоту», насколько я помню…

– Насколько он помнит! Нет, как вам это нравится – насколько он помнит!

– Ну что ты так раскричался? Аптекарь ясно сказал, что это кислота. Кажется, «прусская» или что-то в этом роде. Я ведь не специалист по ядам, откуда мне знать? Но он сто раз меня предупредил, чтобы я был с этим раствором поосторожнее, и велел при работе с ним обязательно носить респиратор. Кстати, я его тоже купил – за полкроны – на тот случай, если у Абеля этой штуки не окажется. Так что Абель и респиратор надел, и кожаные перчатки. Не беспокойся…

– То, что ты рассказал, просто чудовищно!

– Как это ни печально, дружище, но мне пришлось приобрести эту дрянь, – пробормотал Пэриш. – И в этой связи я чувствую себя не лучшим образом. Но что мне было делать? Абель меня буквально за горло взял – привези да привези. Ну я и привез. Не хотел обижать. Он хоть и глупый, но очень добрый старик…

– Похоже, ты тоже особенно умом не блещешь, – рассердился Уочмен. – Да знаешь ли ты, что двадцать пять капель этой самой кислоты Шееле способны убить человека в течение нескольких минут? Или не двадцать пять, а даже меньше… Если мне не изменяет память, достаточно и семи, чтобы получить срок за попытку отравления. Да что там далеко за примером ходить… Я сам защищал студента-медика, который по ошибке дал больному двадцать минимальных доз. И в результате его обвинили в покушении на убийство. Правда, я его вытащил, но… Кстати, а как Абель этот раствор использует?

– Все препираетесь? – осведомился Кьюбитт. – А я, между прочим, вам пиво принес.

– Абель мне сказал, что собирается разлить раствор по маленьким баночкам и засунуть их в крысиные норы, – объяснил Пэриш. – И я уверен, Люк, что он относится с должным почтением к этой смертоносной субстанции. Даже пообещал после окончания работы заткнуть крысиную нору тряпками, а потом все убрать и как следует вымыть.

– Если разобраться, этот чертов аптекарь вообще не имел права продавать тебе кислоту Шееле, не говоря уже о том ужасном снадобье, которое он намешал. По большому счету, за такие дела его следовало бы навсегда вычеркнуть из списка фармацевтов. Но уж коли он все-таки решился сбагрить тебе эту дрянь, то ему нужно было посильнее ее разбавить. По-моему, так было бы лучше для всех.

– Господи, спаси и помилуй нас, грешных, – торопливо проговорил Кьюбитт и основательно приложился к кружке.