Майкл Иннес - Гамлет, отомсти!

– Просто бесценная, мисс Сэндис, бесценная, – ответил он.

Полковник Сэндфорд с грохотом повесил телефонную трубку.

– Это был министр внутренних дел, – объявил он. – Инспектор! Министр собственной персоной. Мы должны действовать.

– Он сказал, что мы должны действовать? – тихо спросил Эплби.

– Нет, нет. Совсем не это. Но он озабочен, чрезвычайно озабочен.

– Мы все озабочены, сэр, – мрачно произнес Мэйсон.

– Именно так. Однако мы должны быть готовы ускорить это дело. Ускорить, понимаете? Итак, инспектор, на какой стадии сейчас расследование? Я в огромной мере полагаюсь на вас, полагаюсь. Итак, что вы выяснили? Доложите, что вы разузнали.

Эплби не считал горевшего служебным рвением начальника полиции слишком зловредным человеком. Он ответил, тщательно подбирая слова:

– В настоящий момент ситуация обстоит следующим образом, сэр. Мы пытаемся разделить людей на три группы. В первую группу входят те, кто не мог застрелить лорда Олдирна. Во вторую группу входят те, кто мог застрелить лорда Олдирна, но не мог совершить одно или более из сопутствующих действий: разослать послания, зарезать Боуза и напасть на Банни. В третью группу, которую мы сейчас пытаемся определить, входят те, кто мог застрелить Олдирна и совершить все остальное. Незадолго до вашего прибытия нам оставалось допросить четырех человек. Только эти четверо могли совершить все вышеуказанные действия. Так что вы понимаете, где мы оказались. У нас, так сказать, осталось четыре возможности доказать вероятность того, что преступление совершил один человек. Если эти четверо смогли бы доказать, что они принадлежат ко второй группе – к тем, кто мог застрелить Олдирна, но не мог совершить всего остального, – тогда мы бы столкнулись с несомненным фактом наличия сговора. Фактом того, что у преступника был один или несколько сообщников.

– Понимаю, понимаю. На самом деле, если эти четверо окажутся во второй группе, вы вернетесь в изначальную точку отсчета.

– Вовсе нет, сэр, – терпеливым тоном возразил Эплби. – Мы просто вернемся к более обширной группе людей. К десяти, если быть точным, которые могли застрелить Олдирна, но не могли совершить одно или более из последовавших действий. Для них, на самом деле, нам придется искать сообщника или сообщников.

– Понимаю, понимаю. Прошу прощения, что схватываю все не так быстро, как вы. Однако если эти четверо как-то окажутся во второй группе, то это по крайней мере сильно затруднит работу?

– Именно так, сэр. Поэтому сейчас мы используем свой последний шанс. Четверо оставшихся людей – это старший садовник Макдональд, престарелый мистер Коуп, дама из Америки миссис Терборг и профессор Маллох.

– Коуп – это тот самый? Он писал портрет моего деда. Чертовски хорошо получилось.

– Да, сэр, – вежливо ответил Эплби. – Так вот, мы заинтересовались Макдональдом, поскольку сегодня рано утром он вел себя подозрительно. Его обнаружили что-то ищущим в зале, и он придумал историю о поиске трубочки для нюханья табака. Однако я не возлагал на него больших надежд из-за послания, подброшенного в машину лорда Олдирна. Для этого у него была единственная возможность, когда он поравнялся с ехавшей по южной дорожке машиной, и подбросить что-то было чрезвычайно трудно. На самом же деле Макдональд повел нас по ложному следу. Он не мог убить Боуза, он даже не мог отослать телеграмму из Скамнум-Дуциса. Так что он совершенно явно попадает во вторую группу.

– Но все же в чем-то подозревается? Что он там искал в зале?

– Я получил от него объяснения на этот счет, хотя и не без труда. Они звучат странно, почти фантастически, но я склонен им верить. Несколько дней назад Макдональда уговорили прочесть малый Катехизис и одно из стихотворений Бернса для американского филолога доктора Банни. Чуть позже, к своему величайшему раздражению, Макдональд узнал, что все его «декламации» записывались аппаратом Банни, с помощью которого, как вам известно, сэр, было передано одно из посланий. И когда Макдональд услышал о том, что аппарат Банни связан с посланиями, он буквально вышел из себя. Ведь он считал, что мы постараемся вычислить злоумышленника с помощью записей Банни – что мы и собирались предпринять, когда на Банни напали, – и все связанное с этой машиной неизбежно всплывет в суде. Так вот, он и мысли допустить не мог о том, что его «декламации» Бернса и Катехизиса будут заслушаны в суде присяжных. Поэтому он решил завладеть нужным роликом, который, по его убеждению, все еще был в аппарате. Сам же аппарат находился в артистическом фойе, и именно его-то он и искал. Как я уже сказал, все это странно. Однако мне кажется, что это вполне сочетается с характером Макдональда, и я склонен верить ему.

– Вот так конфуз, – произнес Сэндфорд. – Полагаю, его все-таки стоит привлечь. Однако, если все так и окажется, думаю, можно посмотреть на это сквозь пальцы. Я не очень-то его виню.

– Нет, сэр. Главный же момент состоит в том, что Макдональд отпадает как преступник-одиночка. И если быть кратким, Коуп и миссис Терборг также явно попадают во вторую группу. В таком случае у нас остается единственная, так сказать, бутылка.

Начальник полиции поразмыслил о подобающем обстановке поведении и решил рассмеяться. Рассмеялся он громогласно.

– И если эта бутылка вдруг разобьется, тогда в деле окажется замешанным более чем один субъект. Маллох, вы сказали? Он что, подозрительнее остальных?

– Да, сэр, в некотором роде. Я решил заняться с ним последним на случай того, что это может привести его в замешательство. Он в особом положении: единственный, кому пока что можно предъявить хоть какой-то мотив.

– Ах да, мотив! – нетерпеливо воскликнул Сэндфорд. – Мотив. Да, конечно, что чрезвычайно важно. Рад, что вы искали мотив. Я как-то о нем позабыл. Просто потрясающе – я совсем не подумал о мотиве.

– Да, сэр. Существует история, очевидно, имеющая под собой существенные основания, о чем-то вроде смертельной вражды между Маллохом и Олдирном. Что-то уходящее корнями в их студенчество.

– Вот как! – откликнулся Сэндфорд. – Тогда следует привести Маллоха сюда. Конечно, неудобно докучать почтенному джентльмену – но это необходимо. Я просто молча посижу рядом, и все. Пригласите-ка его.

– Слушаюсь, сэр.

Нейв вошел к себе в спальню и закрыл дверь. Солнечный луч, скользнув по горизонтали, упал на разложенный на стульях вечерний наряд. Человек пришел и ушел.

Нейв приблизился к окну и рассеянно выглянул наружу. Затем его взгляд остановился на вершине Хортон-Хилл. Толпа, тележки мороженщиков – все оставалось на своих местах. Он мрачно улыбнулся собравшейся вдали публике, как может улыбнуться ученый, получив желаемый результат. Затем повернулся и возбужденно зашагал взад-вперед по комнате, движимый то ли нетерпением, то ли сомнением, то ли еще каким-то неконтролируемым внутренним импульсом. Он внезапно остановился, словно пытаясь взять себя в руки, неторопливо разделся, отправился в ванную и открыл воду. Затем он вернулся.