Гай Адамс - Шерлок Холмс. Армия доктора Моро

– Обедаете прямо на дежурстве, Скотт? – спросил Манн, на самом деле ничуть не обеспокоенный этим.

– Констебль Райт заболел, сэр, – объяснил тот. – Поэтому я остался один на службе. Но я не возражаю и надеюсь, что почтенная публика тоже не станет возражать.

– Я полагаю, никто не усмотрит в этом ничего предосудительного. Продолжайте, констебль.

Скотт так и поступил, с воодушевлением гоняясь за маринованным яйцом по всей тарелке.

Мы прошли в кабинет Манна, и он подвел меня к двери у дальней стены. Затем достал тяжелую связку ключей, отыскал нужный и открыл замок. Мы оказались в небольшом складском помещении, заставленном рядами стеллажей.

– Это, конечно, не «Черный музей» [2], – усмехнулся он, – но для нас вполне достаточно.

Инспектор двинулся вдоль полок, проводя пальцем по их краям и просматривая номера дел. Нашел ящик с почтой Прендика и перенес его на стоящий в середине помещения стол.

– Это все, что у нас есть, – сказал он, поднял крышку ящика и принялся раскладывать бумаги на столе. – Газета…

Он протянул мне номер «Таймс», и я быстро просмотрел его. Разумеется, на первой полосе красовался подробный репортаж о событиях в Ротерхите. Хотя, как справедливо заметил Манн, сам по себе он ничего не значил. Это была одна из самых громких сенсаций за последние недели, и о ней точно так же сообщили бы в любой другой газете.

– Религиозная брошюра, – продолжал перечислять Манн и вручил мне небольшой буклет.

На обложке кремового цвета было написано следующее: «Он не умер. Он переменил свой образ, переменил свое тело. Он там, на небе, и оттуда Он смотрит на вас. Вы не можете Его видеть. Но Он может видеть вас».

– Обычное запугивание Священным Писанием, – проворчал Манн. – Мне порой кажется, что этим людям не по душе добрые слова Бога.

– Вы не узнаете цитату? – спросил я.

– Нет, хотя обычно вспоминаю, – застенчиво улыбнулся он. – Мой отец был проповедником и накрепко вбил мне в голову подобные вещи. Когда-то я мог прочитать всю Библию наизусть. – Манн взглянул на буклет. – Это даже нельзя назвать правильной цитатой. «Он переменил свой образ» – нет, это не из Библии. Возможно, кто-то решил ее исправить. Не сомневаюсь, что это какой-то безумный апокриф.

Он снова повернулся к ящику:

– Самой кислоты у нас нет. Прендик почти полностью ее израсходовал. Еще одно доказательство его сумасшествия – он сначала перелил ее в другую емкость! Зато мы сохранили многие его бумаги. Вот эти, например, – он достал увесистую стопку листов, напоминающую рукопись книги, – описание его приключений в море. Захватывающее чтение, хотя я не очень-то верю всему, что там сказано. Похоже на роман – одну из тех фантастических историй, по которым можно судить разве что о состоянии рассудка автора.

– Могу я взять с собой эти записки? – попросил я. – Понимаю, что не положено…

– Поскольку дело закрыто, вы можете взять все, что пожелаете. Если родственники покойного потребуют вернуть бумаги, я сообщу вам.

– Значит, у него есть семья?

Мне казалось, что у Прендика не было никакой родни.

– Да, есть. Хотя они поспешили отречься от него, едва он заговорил о людях-кошках. Его племянник Чарльз, единственный, с кем я имел дело, во время расследования лишь пытался разнюхать, не осталось ли у дяди каких-нибудь денег. Но я не стал бы его в чем-то подозревать.

Я забрал записки Прендика, присоединив их к бумагам Митчелла, а также прихватил газету и – повинуясь мгновенному импульсу – религиозную брошюру.

– Я должен отметить в журнале, что выдал их вам, – сообщил Манн. – Хотя они просто пылились бы на полках до тех пор, пока их не выбросят.

Полагаю, он достаточно долго прослужил в полиции, чтобы сделать такой вывод. Я попрощался с инспектором и направился к «Овце и собаке», чтобы скоротать там время до ближайшего поезда на Лондон.

Я сел за угловой столик и начал читать заметки Митчелла о работе с доктором Моро. Удовольствия они мне не доставили – бесконечное перечисление жестоких опытов над животными, не имеющих, как мне казалось, определенной цели. Я запил это неприятное чтение пинтой превосходного местного пива и перешел к рукописи Прендика.

Манн совершенно справедливо назвал ее романом, и я мгновенно увлекся этой историей. Стиль Прендика казался несколько холодноватым и нервным, но в этом не было ничего неожиданного, учитывая дальнейшую судьбу автора. Он рассказывал о том, как спасся на лодке со злополучной «Леди Вейн», как его подобрал корабль, перевозивший провизию на тот остров, где жил и работал доктор Моро. Прендик был высажен на берег после того, как капитан корабля поссорился с Монтгомери, и очутился в западне вместе с двумя учеными и кучкой аборигенов. Дальше он рассказывал еще более странные вещи, но я, испугавшись, что могу опоздать на поезд, прервал чтение и поспешил к станции.

В поезде я вернулся к саге Прендика о событиях, происходивших на далеком острове в Тихом океане. Там он познакомился с доктором Моро, а затем и с результатами его работы – странными существами, обитавшими в джунглях. Неудивительно, что Манн посчитал эти записки плодом больного воображения, однако сам я был лишен такой счастливой возможности. Со слов Майкрофта я знал, что рассказ Прендика во многом правдив. К тому времени, когда поезд прибыл на Ливерпуль-стрит, мне стало немного не по себе. Это была поистине темная история.

Горя желанием поскорее поведать о своих успехах Холмсу, должно быть уже вернувшемуся на Бейкер-стрит, я взял кеб и направился домой.

Расплатившись с кебменом, я вошел в дверь и тут же услышал грохот падающей мебели. Значит, мой друг действительно дома. Шум меня ничуть не встревожил. Мои постоянные читатели прекрасно знают, что Холмс жил по своим правилам, и порой это приводило к разрушительным последствиям. Однажды мне пришлось целый вечер утешать миссис Хадсон, когда он сломал диван, ударяя по нему молотком, чтобы проверить «прочность на разрыв» красного дерева. Разумеется, детектив компенсировал хозяйке все убытки, но у нее от такого варварского обращения с мебелью едва не случился нервный припадок.

– Чем это вы заняты, Холмс? – спросил я, открывая дверь в гостиную. – Если миссис Хадсон дома, вам следует подготовиться к серьезному объяснению.

– Оно уже началось, Ватсон, – ответил мой друг несколько сдавленным голосом.

Хрипел он отнюдь не без причины. Его горло огромной рукой в кожаной перчатке сжимал Кейн, уродливый главарь банды, от которой мы, казалось, благополучно ускользнули в Ротерхите.

– Вы очень вовремя, Ватсон, – продолжал Холмс. – Вас не затруднит помочь мне?

С каких это пор он стал таким любезным? Я уронил на пол бумаги и бросился на Кейна – человека мощного, но, несомненно, не способного справиться сразу с двумя противниками. Однако едва я схватил его за руку, как тут же отлетел в сторону и растянулся на ковре, сбив по дороге подставку для ног.