Дональд Томас - Шерлок Холмс и крест короля

Уловить суть беседы я не мог, но два голоса, несомненно, принадлежали Шерлоку Холмсу и его брату Майкрофту. С ними совещались еще несколько человек — то ли двое, то ли четверо. Одного из незнакомцев выделяла своеобразная манера речи: он произносил слова медленно, но с нажимом, а иногда почти рычал. Порой звуки становились нечленораздельными, точно язык с трудом умещался у него во рту. Когда этот человек окончил довольно длинную фразу, другой что-то сказал ему в ответ, назвав его Уинстоном.

Должно быть, я все-таки спал и видел сон. Что Майкрофт Холмс, министр внутренних дел и некто, запросто называющий последнего по имени, делают в нашей гостиной в четыре часа утра?

Между тем дебаты поутихли, и теперь до меня доносился лишь неясный гул. Чутье подсказывало мне, что спускаться в гостиную без приглашения не следует. Но на случай, если я все-таки понадоблюсь, нужно было встать и одеться.

Я все еще возился с булавкой для галстука, когда на лестнице скрипнула половица. Через секунду Холмс, вероятно увидев свет в щели под дверью, легонько постучался и вошел в комнату.

— Я услышал, что вы проснулись, — негромко сказал он. — Боюсь, возле клуба анархистов, точнее, в двухстах ярдах от него затевается нечто не вполне безобидное. Кажется, вот-вот начнется мятеж. По сведениям, полученным сержантом Атертоном, заговорщики намерены уничтожить как можно больше полицейских и государственных служащих, причем высокопоставленных. Иными словами, готовятся политические убийства под покровом всеобщих волнений. Для первого пригодятся винтовки, для остального — пистолеты.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я, откручивая крепления пресса для брюк.

— Здесь майор Фредерик Вудхаус из военного министерства. По пути он заехал на Экклстон-сквер и привез сюда министра внутренних дел. Об их участии в деле никому говорить не следует. Вмешательство армии может быть встречено с осуждением.

— Они поедут к месту мятежа, и вы с ними?

В свете газовой лампы профиль Шерлока Холмса казался особенно четким и утонченным.

— Да, старина, прямо сейчас. К нам присоединится капитан шотландских гвардейцев. Их полк стоит совсем близко, в Тауэре, а собственными силами полиции, боюсь, не обойтись. В машине нет больше мест, поэтому вам придется как можно скорее выехать следом. Возьмите кеб от станции метрополитена до полицейского отделения Степни. Оно располагается близ Коммершиал-роуд. Обратитесь к дежурному сержанту. Он скажет вам, где нас найти.

Холмс вышел. Послышались голоса и шаги посетителей, спускающихся вслед за ним к входной двери. Я взглянул на свои часы: стрелки показывали пять минут пятого. Через десять минут я уже мчался по Бейкер-стрит к метро. На стоянке кебов дремал один-единственный возница, встрепенувшийся при моем появлении.

Вдоль безлюдных, словно вымерших, улиц тянулись ряды тусклых фонарей. Менее чем за полчаса мы добрались до Коммершиал-роуд. Велев кебмену подождать, я поднялся по ступенькам, освещенным синей полицейской лампой. А за порогом мне почудилось, будто я нахожусь в фойе театра «Альгамбра» за пять минут до начала представления. Работа кипела, полицейские возбужденно сновали туда-сюда. Я с трудом пробрался к стойке дежурного сержанта, и в ответ на мой вопрос он произнес два слова, которым вскоре суждено было облететь весь мир:

— Сидней-стрит.

Точного адреса мне не сообщили. Да был ли он нужен, если хотя бы половина из того, что сказал Холмс, соответствовала действительности? Кебмен провез меня еще с полмили: до полуразрушенного здания клуба анархистов и дальше по Хокинс-стрит. Там пришлось остановиться — на дорогу вышел констебль в каске и помахал фонарем с выпуклыми стеклами, в свете которого кружились снежинки. Следов других экипажей видно не было.

— Проезда нет, сэр, — сказал полисмен, заглядывая в окно. — Улица перекрыта. Если вам на запад, то придется повернуть обратно и ехать по Коммершиал-роуд.

— Я доктор Джон Ватсон. Меня ждет Шерлок Холмс. Насколько мне известно, он сейчас с майором Вудхаусом и мистером Черчиллем.

— Тогда другое дело. Не удивлюсь, если вы сегодня понадобитесь.

С этими словами констебль открыл дверцу кеба. Я заплатил вознице и пошел за своим провожатым по припорошенной снегом дороге. Медицинского чемоданчика я с собой не захватил, однако пока не видел и не слышал ничего такого, что заставило бы меня пожалеть о своей непредусмотрительности. Револьвера в кармане тоже не оказалось.

Часы пробили пять. Сидней-стрит выглядела зловеще — вероятно, из-за падающего снега, но мрачные предчувствия, скорее, внушал строй полицейских, стоящих в боковом переулке совершенно неподвижно и безмолвно. Если это начало анархо-коммунистической революции, подумал я, то у нее есть шанс остаться в истории событием, прошедшим в гробовой тишине.

Мы добрались до поворота. Здесь ширина Сидней-стрит достигала по меньшей мере сорока футов. По обеим сторонам тянулись сомкнутые ряды одинаковых краснокирпичных коттеджей — тут жили рабочие. Сейчас центром внимания стали восемь доходных домов Мартина, выстроенных десять лет назад и названных по имени владельца. В каждом было с десяток комнат. Задние окна выходили на неухоженные дворики, кривые сараи и тропинки. С одной стороны участки отгораживал от улицы деревянный забор с воротами и выцветшей надписью: «Исаак Дикхольц. Торговля углем и перевозка грузов». Первые этажи некоторых домов занимали магазинчики с выкрашенными облупленной черной краской стенами и зарешеченными окнами.

Севернее, на следующем перекрестке, стояли здания пивоварни Манна и Кроссмана, а за ними располагался двор с конюшнями. Его грузовые ворота также были видны из доходных домов Мартина. Южнее, на углу, но с другой стороны, находился паб «Восходящее солнце», к которому мы сейчас приближались. Плоская крыша питейного заведения и градирня пивоваренного завода представляли собой прекрасные наблюдательные посты, откуда Сидней-стрит просматривалась в обоих направлениях.

Убийцы-анархисты по-прежнему ничем не выдавали своего присутствия. В слабом утреннем свете фонарей темнели силуэты безмолвствующих полицейских, перекрывших улицу с двух концов. Кордоны стояли в боковых переулках, чтобы их нельзя было заметить из окон дома номер 100, который вызывал наибольшие опасения. Там вполне могли прятаться пятьдесят человек, вооруженных и готовых сражаться насмерть.

По задворкам жилых зданий вилась дорожка. По ней шли двое полицейских в мундирах, а между ними — молодая женщина, босая и полураздетая. Я уставился на них во все глаза.

— Из домов Мартина выводят мирных жителей. — Голос Шерлока Холмса раздался у меня над ухом так неожиданно, что я вздрогнул — мой друг, как всегда, подкрался совершенно бесшумно. — Здесь министр внутренних дел и майор Вудхаус, — шепнул он, — но, повторяю, об этом никто, кроме вас и меня, не должен знать. Иначе каждый лондонский репортер будет путаться под ногами и привлекать к высокопоставленным лицам внимание врага.